Бытовых принадлежностей и кухонной утвари в доме Ивана оставалось еще достаточно. Остался и сундук, в котором хранились Ваняткины и Аксюткины игрушки, которые очень пришлись по душе Миляш, не знавшей прежде других игрушек, как речные камешки и лесные корешки. И глазки ее вроде стали лучше видеть.
Не прошло и месяца со дня их возвращения на хутор, как ударили настоящие морозы. Хадие пришлось поселить Милку с козлятами в доме, чтобы не померзли. Да и Миляш так веселее. Длинными вечерами дочка играла с козлятами, Милка хрумкала сеном, которого сохранилось немного в сарае, а Хадия занималась рукоделием. Из того же красного материала сшила занавески и прикрыла окна, чтобы не испытывать постоянного ощущения, что кто-то заглядывает из темноты в дом сквозь стекло. Начесала пуха с Милки и связала для себя и Миляш носки, пригодились спицы, которые Анфиса забыла взять с собой.
…Был один из таких вечеров. В доме тихо, тепло, а на дворе завывает ветер. Воет и воет на разные голоса. Иногда даже кажется Хадие, будто где-то неподалеку корова мычит. Прислушавшись, женщина вдруг аж подскочила на месте. А ведь действительно — корова!
Вышла на улицу, плотно укутав лицо платком. И тут совершенно отчетливо услышала тяжелый коровий вздох и, вслед за ним, протяжное мычание. За домом, в защищенном от ветра месте, и впрямь стояла корова с телкой. При свете луны их силуэты выделялись на фоне бревенчатой стены. Хадия подошла поближе, безбоязненно обняла шершавую коровью морду, погладила по щеке. Та тоже потянулась к женщине и лизнула руку теплым языком, словно узнала. Хадие в морде животного тоже как будто показалось что-то знакомое. Будто молнией высветило в ее памяти, как тетка Анфиса звала перед дойкой: «Маруся, Марусь!..»
— Марусь… — вполголоса позвала Хадия. Корова протяжно замычала, услышав свою кличку, и послушно пошла вслед за Хадией в хлев. Радости Хадии не было предела. Видно, Аллах решил облегчить ее мучения и послал в хозяйство корову, чудом пережившую последние годы скитаний по лесу, да еще и принесшую приплод. Теперь-то уж точно с голоду не помрут они с Миляш.
Жизнь вроде бы начала входить в нормальное русло. Но не давал покоя лежавший на сердце комок. А именно — отсутствие «месячных», которые обычно приходили в свой срок. Она — беременна?! Что делать? Как ни бойся греха, а надо смотреть правде в глаза. Правда же диктует свои жесткие правила: когда еле-еле удается прокормиться двоим, как можно отважиться рожать еще одного ребенка? Одно дело, когда есть опора в жизни, и совсем иное, когда ты одна-одинешенька… Очень хотелось Хадие родить этого ребенка — подарок счастливых дней, которых в ее жизни было так мало. Очень хотелось, чтобы он был похож на Такыя. Но ей ли, человеку, испытавшему столько горечи в жизни, не понимать, что ради рождения одной жизни можно погубить все три? А раз так… Раз так, то ради Миляш приходится прервать едва зародившуюся внутри нее, Хадии, новую жизнь, еще бессловесную, безропотную. Но как горько и страшно об этом думать молодой женщине!..