Высказывалось, выкрикивалось и такое мнение: пусть сядет на казанский трон царь Иван — и никаких ханов!
От крика и размахивания кулаком на улице пользы, конечно, мало. А все же пошумит человек, отвлечется от вечных своих забот, забудет хоть ненадолго о голодных детишках, о жестокой нужде — и на душе вроде становится легче. Чувствует человек некоторое удовлетворение, и какая-то, хоть и туманная, надежда у него появляется. Оттого и шумит народ, кричат люди, подбадривая криком друг друга.
Когда происходят беспорядки, может их прекратить случайность или неожиданно раздавшийся решительный голос. Мятущийся, не видящий ясной цели народ волей-неволей оборачивается на этот голос.
Вот и в Казани если и не положить конец уличным волнениям, заварухам, бестолковщине, то приутишить на некоторое время шум-гам помогло случайное происшествие. Вернее, нашелся человек, сумевший воспользоваться этим происшествием в своих интересах.
Дело было так.
Какой-то ремесленник из толпы, собравшейся перед дворцовыми воротами, крикнул, обратившись в сторону ханской обители:
— Что, струсили? Выходите сюда!
Другой ремесленник осадил крикуна:
— Ну, чего зря орешь?
— Бэй, пусть услышат, пусть выйдут к нам!
— Как же, выйдут, жди! — встрял в разговор третий. — Только и забот у них, что о тебе!
Разговор подхватили еще несколько человек.
— Что толку, коль и выйдут?
— Не начнут, небось, хлеб раздавать!
— Держи карман шире.
— Он лучше красоткам хлеб скормит, наложницам своим, чем тебе дать.
— Это ты о ком?
— Как о ком? О хане нашем.
— Ямагат! — воззвал некто добропорядочный. — Будем справедливы! Какие могут быть у нашего хана красотки? Он ведь только-только сел на трон!
Толпе будто этого лишь и не хватало, взвились сердитые голоса:
— Ишь, защитник нашелся! Не бойся, не обидят твоего хана! Красоток ему заранее приготовили.
— Гуршадна-бика давно позаботилась.
— У нее полон дом «ангелиц».
— И не говори!
— Пользуется нашей бедой! Сколько можно? Город из-за нее в грехах погряз.
— За ее грехи аллах карает нас!
— Что стоите? Разорим ее гнездо!
— Пошли!..
Распалившаяся толпа всполошила обитательниц заведения Гуршадны. Несколько человек решительно вошли в дом. Сбившиеся в кучку девицы встретили их в прихожей визгом и плачем.
— Где ваша хужабика?
— Мы не знаем! Нет ее!
— Выметайтесь из этого дома! Хватит в грязи купаться!
Девицы, давно уж отвыкшие делать что-либо по своей воле, лишенные чувства собственного достоинства, прянули, словно испуганные овцы, в угол, сбились еще плотней. Плач усилился.
— Уходите, говорят вам!
— Куда мы пойдем?
— Куда хотите! К отцу-матери, к родне…