Потихоньку в душе Шаталин все встало на свои места, и он, вспоминая отца, думал уже не столько о его вине, сколько о притягательных сторонах его натуры. В конце концов, дело дошло до того, что Шагали почувствовал себя глубоко виноватым перед отцом.
Из трех сыновей Шакман-турэ выбрал младшего, чтобы вручить ему судьбу племени. Разве это не стоит благодарности? Разве, став предводителем тамьянцев, Шагали не оказался в неоплатном долгу перед духом отца? К сожалению, не довелось отцу понаблюдать, как сын, обретя самостоятельность, справляется с обязанностями предводителя. За что-то он, наверно, похвалил бы, за что-то, может быть, поругал, втайне гордясь смелыми решениями и решительными действиями любимого сына. И был бы счастлив на склоне дней своих.
Но мало радости доставил Шагали отцу, только забот и тревог ему добавлял. Не послушался его, отправился искать свою пропавшую первую жену. Сколько дорожных мытарств пережил, сколько бед и неприятностей на свою голову навлек — и все равно Минлибику не нашел. Вот, считает Шагали, его первая большая вина перед отцом. Мало этого — без отцовского благословения назвал он женой случайную спутницу. И то, что привезенная им жена оказалась совсем не такой невесткой, какую ждали отец с матерью, усугубило его вину. Акхакалы встретили чужачку недоброжелательно, открыто высказали недовольство. Из-за этого в верхушке племени возникли разногласия, а это опасно, дело могло зайти слишком далеко и кончиться печально. Отец сумел восстановить согласие и защитить Марью. Как не сказать спасибо за это? Но благодарность свою Шагали тогда никак не выразил, не порадовал отца знаками признательности и уважения, — вот еще одна его вина.
Когда толки насчет Марьи попритихли, Шакман-турэ, готовившийся к передаче власти сыну, решил приискать ему вторую жену. Наверно, так было нужно, акхакалы решение предводителя одобрили, но речь сейчас — о другом. Более года потратил отец на переговоры и хлопоты, связанные со сватовством и свадьбой, а Шагали оставался равнодушным к его стараниям, должного внимания ему не уделял. Теперь он сожалел об этом, хотя в запоздалых сожалениях проку нет. Нет-то нет, а что делать, если совесть заныла и чем дальше, тем горше становятся мысли об упущенном!
Как ни посмотри, много доброго сделал для него отец и многому научил. Самое главное — внушал, что более всего должен Шагали печься о сохранении независимости племени. «Старайся, никому не подчиняясь, подчинять себе других, — наказывал он. — Чем многолюдней племя, тем сильней, а чем оно сильней, тем знатней и могущественней ты. Добьешься могущества — и перед тобой склонят головы те, кто послабей…»