Но Лесная Паутина была уже рядом, милая, разочарованная Лесная Паутина. Джоселин задрожала от тоски, глядя на нее. Она взяла себя в руки и прошла через двор. В окне кухни горел свет, но никто не ответил на ее стук. У нее заныло сердце. Она не могла уйти, не узнав. Дрожащей рукой она откинула щеколду и вошла. Прошла через кухню и открыла дверь в гостиную. Хью сидел там один, у праха холодного камина. Он поднялся на ноги, и она увидела его изумленное лицо в свете, падающем из кухни.
— Хью, — отчаянно воскликнула Джоселин — она должна начать первой, ведь кто знает, что он может сказать? — Я вернулась. Я была глупа, совсем глупа. Можешь ли ты простить меня? Ты все еще хочешь быть со мной?
Наступила тишина, показавшейся ей бесконечной. Она дрожала. В комнате было холодно. Как давно здесь не разжигали огня. Весь дом остыл. В нем не осталось места для нее. Она отвергла его.
После мгновений, показавшихся вечностью, Хью подошел к ней. Обжег ее пронзительным взглядом.
— Почему ты хочешь вернуться? Разве ты до сих пор… не любишь его?
Джоселин вздрогнула.
— Нет… нет, — только и смогла она сказать.
И снова Хью замолчал. В груди ликующе зачастило сердце. Она пришла к нему… она снова принадлежит ему… не Фрэнку Дарку, а ему, только ему. Она стоит здесь, в лунном свете, на том самом месте, где много лет назад насмеялась над ним. Прося у него прощения и любви. Ему нужно лишь протянуть руку и прижать ее к своей груди.
Хью Дарк был сыном своей матери. Он сдержал страстные слова, что рвались с его губ. Он заговорил… холодно и сурово.
— Возвращайся в Серебряную Бухту… надень свое свадебное платье и вуаль. Приходи ко мне так, как ты ушла… приходи как невеста к своему жениху. И тогда… я, может быть, выслушаю тебя.
Гордая Джоселин стала смиренной. Она сделает все… все, что прикажет Хью. Никогда еще она не любила его так, как сейчас, стоя пред ним, высоким, мрачным и суровым, в гостиной Лесной Паутины, залитой лунным светом. Она падет перед ним на четвереньки и поцелует его ноги, если он прикажет. Она пошла в Серебряную Бухту, поднялась на чердак и достала коробку, в которой хранились ее свадебное платье и вуаль. Она надела их, словно в трансе, подчиняясь неодолимой воле, что сильнее ее.
— Господи, благодарю, что я до сих пор красива, — прошептала она.
Затем она пошла в Лесную Паутину, светясь в серебре лунного света и мерцании атласа.
Дядя Пиппин, который всегда оказывался там, где никто его не ожидал, принял Джоселин за призрак, увидев ее. Взволнованный вопль, который он издал, вероятно, был слышен за милю. Дядя Пиппин не одобрил увиденное. Воспитанные молодые женщины не бродят в лунные ночи в свадебных одеждах. Не может быть, чтобы Джоселин сделала такое ради кувшина. Дядя Пиппин обвинил во всем испанскую кровь. Плохи дела. Ведь и правда, что после смерти тети Бекки без конца происходят странные вещи. Он сел в свою повозку и смотрел на Джоселин, пока та не исчезла из виду. Затем в растрепанных чувствах поехал домой.