— Черт возьми, я видывал луны и прежде — сотни лун, — сварливо фыркнул Уильям И.
— Но разве можно слишком часто видеть столь совершенную красоту? — спросил Освальд, вопросительно вперив взгляд огромных агатовых глаз в Уильяма И., а тот вырвал руку и отвернулся, и от Освальда и от его луны.
— Кувшин не может находиться в доме, где нет ответственной женщины, — кисло заметил Дэнзил Пенхаллоу.
Все знали, что миссис Дэнди бывала время от времени взбалмошна, как куропатка в ноябре.
— Если у кого-то имеется что-то против моей жены, — угрожающе ответил Дэнди, — пусть лучше выскажется так, чтобы я не слышал. Иначе я размажу его физиономию.
— В любое время в любом месте, — услужливо заметил Дэнзил.
— Прекратите, перестаньте, давайте соблюдать приличия, — взмолился дядя Пиппин.
— Пиппин, иди домой и на три дня замочи голову в скипидаре, — прогремел Утопленник Джон.
Дядя Пиппин затих. Все происходит потому, отметил он, что тетя Бекки держит нас на голодном пайке.
— Черт бы побрал этот кувшин, — пробормотал он.
— Сомневаюсь, что черт оказал бы такую любезность, — заметил неугомонный Гранди.
Из дома вышли женщины, и мужчины направились к автомобилям или лошадям — кто куда, согласно кошельку и возрасту. Темпест Дарк пошел пешком и, неторопливо удаляясь от ворот дома, подумал, что не прочь посмотреть, чем завершится эта комедия. Придется еще пожить, чтобы увидеть, кто получит кувшин.
Жена Титуса Дарка всю дорогу домой со слезами умоляла его перестать браниться.
— Тьфу ты, пропасть, я не могу, — стонал Титус. — Я же не единственный такой в племени. Возьми хотя бы Утопленника Джона.
— Утопленник Джон знает, где и когда не стоит браниться, а ты нет, — хныкала миссис Титус. — Это же только на год с четвертью, Титус. Ты должен. Дэнди никогда не отдаст нам кувшин, если ты не прекратишь.
— А я и не верю, что Дэнди получит такое право. Тетя Бекки никому не позволит решать, — сказал Титус. — Проживу несколько месяцев в страданиях и все равно не получу эту чер… эту благословенную вещь. И подумай, Мэри, как жить со мной, если я перестану сквернословить? Минут десять брани, и ребенок ест из моих рук. Разве это не лучше, чем копить все внутри, задумываясь об убийстве? Возьми этого жеребца. Сейчас я выругаюсь на него, а иначе он не сдвинется с места. Если я скажу ему что-то другое, он просто-напросто не поймет меня.
Тем не менее Титус пообещал попробовать. Это будет, сказал он, чертовски трудно. Эти женщины чертовски неразумны. Но он должен пройти через это, черт побери. Гонки за кувшином начались, и дьявол пусть постоит в сторонке.