— Хм, гладкая, как кошачье ухо, как всегда, — и обратила все внимание на Нэн Пенхаллоу, которая, едва появившись в Розовой Реке, стала главной мишенью сплетен клана. Затаив дыхание, перешептывались, что она носит пижамы и курит сигареты. Более того, было известно, что она выщипывает брови и носит бриджи, когда водит машину или ходит на прогулки. Но даже обитатели Розовой Реки смирились с этим. Тетя Бекки узрела змеевидное безбедрое существо, подстриженное в стиле боб, в длинных варварских серьгах. Изысканное шелковое создание в шикарном черном атласном платье, которое тотчас превратило всех присутствующих женщин в старомодных викторианок. Но тетя Бекки сымпровизировала, не упустив своего.
— А вот и Ханна, — заметила она, инстинктивно уколов Нэн в чувствительную точку. Нэн предпочла бы пощечину имени Ханна. — Так-так-так, — «таки» тети Бекки звучали крещендо презрения, смешанного с жалостью.
— Я понимаю, что ты считаешь себя современной. И в мое время были девушки, которые бегали за парнями. Изменились лишь имена. Твой рот выглядит так, словно ты напилась крови на завтрак, дорогуша. Но взгляни, что время делает с нами. Когда тебе будет сорок, ты будешь точно такой, — жест в сторону тучной миссис Альфеус.
Нэн не могла позволить, чтобы старомодная карга одержала над нею верх. Кроме того, она страстно желала кувшин.
— О, нет, что вы, тетя Бекки, милая. Я пошла в отца. В его родне все стройные, вы же знаете.
Тетя Бекки не пожелала быть «милой».
— Иди наверх и смой эту дрянь с губ и щек, — сказала она. — Мне здесь не нужны раскрашенные пустышки.
— А разве вы сами не в румянах? — воскликнула Нэн, несмотря на то, что мать жалобно толкнула ее локтем.
— А кто ты такая, чтобы мне указывать? — возмутилась тетя Бекки. — А теперь — нечего стоять тут, вертя передо мной хвостом. Иди и делай, что тебе сказано, или отправляйся домой.
Нэн подумала о последнем. Но миссис Альфеус страстно прошептала ей в шею:
— Иди, дорогая, иди и сделай все, что она сказала, или… или…
— Или у тебя не будет шансов получить кувшин, — хихикнула тетя Бекки, которая в свои восемьдесят пять сохранила такой слух, что могла услышать, как растет трава.
Нэн пошла, с обиженно-надменным видом, готовая свести с кем-нибудь счеты за унижение сварливой старой деспотшей. Как раз в этот момент в комнату вошла Гей Пенхаллоу, в желтом платье, сотканном, казалось, из солнечного света, отчего у Нэн возникла мысль заполучить Ноэля Гибсона. Слишком несправедливо, что именно Гей стала свидетелем ее конфуза.
— Зеленоглазые девушки вносят смуту, — заметил дядя Пиппин.