— Вася, держи! — кинулся я к стопке и успел в последний момент, когда вся конструкция уже начала движение вниз.
Собко двумя широкими шагами подскочил ко мне и удержал верхние два ящика, до которых я не мог достать.
— Эй, мужики! Падает!
Первым среагировал молодой парень, стоявший с тетрадкой в раскрытой двери вагона, бросил записи, спрыгнул на насыпь и кинулся к нам, по дороге скликая остальных.
Минута — и набежавшие грузчики разметали кривой штабель и перенесли его на ровное место.
— Никола, бурундей ты эдакий, опять поддон не подложил? Вычтем! — рявкнул учетчик на одного из мужиков и обратился уже к нам. — Вот спасибо, господа хорошие…
Но тут Вася закончил отряхиваться от стружки и предстал во всей своей красе и славе.
И точно как десятник ранее, собеседник впал в ступор — не каждый день в Бологое приезжают такие чины и уж точно носители орденских звезд не бросаются подпирать ящики.
А я углядел на ящиках знакомую эмблему — девочку с бутылкой молока.
— Союз молочных артелей? А куда отправляете?
— Сейчас в Москву, а так и в Питер тоже… — несколько заторможенно ответил учетчик и вдруг заулыбался. — Ой, вы же Скамов! Я вас на кооперативном съезде видел!
— Он самый, — протянул я руку, — будем знакомы, Михаил Дмитриевич.
— Сеня я, Семен Ляхов, — поправился парень, пожимая ее.
— Собко, Василий Петрович, — присоединился и его превосходительство, Сеня пожал ему руку с некоторой опаской. Грузчики предпочли поклониться издали и обождать, пока там начальство договорит, заодно подымить самокрутками.
— Что грузите?
— Масло, сметану, молоко.
— Молоко? А не портится? — заинтересовался Вася.
— Не, — радостно ответил Семен, — у нас тут заводик артельный, на паях, мы по методу Пастера молоко нагреваем, неделю стоять может! А отправляем быстро, утренняя дойка через сутки на продаже в столицах.
— И что, берут? Полно ведь свежего? — продолжал допытываться Собко.
— Образованные хорошо берут, — учетчик зыркнул на нас, пытаясь понять, не обидел ли, но мы не отреагировали и он продолжил.
— Молока покамест немного отправляем, еще толком с возвратной тарой не наладили. Вот, — вынул он из проволочного ящика квадратную литровую бутылку. И продолжил, предупреждая следующий вопрос: — По тринадцать копеек идет, три копейки сама бутылка с пробкой.
Вася повертел в руках бутыль, ковырнул пальцем пружинную защелку, запечатанную маркой с той же молочной эмблемой.
— Это, я так понимаю, чтобы видно было, что не вскрывалось? — потыкал он пальцем в наклейку. — А попробовать дадите?
— Никак не могу, у меня все по счету, — виновато улыбнулся Ляхов, но вдруг расцвел. — А вон, на станции лавка от союза, там наше молоко каждый день, и самое свежее! И все остальное, и даже свинина тушеная в банках есть, недавно делать начали!