— Погодите… Понтеведро, костюмы балканские, это же намек на Монтенегро, на Черногорию?
— Ну да, у них долг в черт-те сколько миллионов, вот и высмеивают.
— Мда, даже в оперетте не скроешься от злобы дня.
— Что поделать. Кстати, это хорошо объясняет, почему российская дипломатия на Балканах провалится — должны-то не нам, кредиторы Австрия и Франция, вот они и будут музыку заказывать, — не преминул я провести очередной урок политграмоты.
Красин после успешной женитьбы графа Данило на веселой вдове и выходов артистов на поклоны отговорился больной головой и укатил на извозчике, а мы с Борисом решили пройтись по местному Бродвею. Респектабельная публика валила из театров и закручивалась у входов в рестораны, в этой толчее еще два господина были никому не интересны.
— Вот все хочу спросить, Сосед, откуда вы все это знаете? И Кимберли, и поезд, и Джордж Лесли? И аналитика ваша безошибочная…
А мальчик-то вырос.
И задает очень правильные, хоть и щекотливые донельзя вопросы. И смотрит так искоса, оценивающе, хотя десять лет закрывал глаза. Да и то, сколько можно не замечать мои странности? Лезет, лезет чуждость моя этому времени, внимательный и системный наблюдатель ее рано или поздно видит.
— Читал много. А прогнозы… черт его знает, в какой-то момент понимаю, что будет именно так, вроде озарения. Вы мне вот что скажите, Крамер. Что Гришу вы проверяли, это понятно, а вот остальных? — предпочел я съехать с опасной темы. — Никитича, например?
Савинков поиграл желваками.
— Я всех проверяю.
— И меня?
Наш контрразведчик в изумлении остановился посреди улицы Надьмезе.
— Нет… вас — нет.
— А почему? Вдруг я на англичан работаю, например?
— Да ну, бросьте, Сосед! А Кимберли, а сейчас вот?
— Кимберли, говорите… А как еще втюхать вам мешок алмазов и чтобы никто ничего не заподозрил?
— Но зачем???
— Да черт их знает. Гадит англичанка и все тут.
— Тьфу на вас, — в сердцах плюнул Савинков. — Вот умеете вы все с ног на голову перевернуть!
— А вы не стесняйтесь, проверяйте и меня тоже.
Борис опять остановился.
— Но как? Вы же все эти способы знаете, сами им учили!
— Ну так придумайте новые, надо развиваться, изобретать, создавать новое. А то вдруг я чей-нибудь агент, — и я дружески пихнул Савинкова локтем.
***
Из Будапешта Губанов двинулся в Прагу, Андронов в Мюнхен, Коля Муравский отправился в Краков, Носарь в Бухарест и дальше морем в Одессу. А вот Савинков и Красин поехали в Белград и Софию, оценить обстановку на месте.
А я — в Швейцарию, проведать одного там гения и парочку студентов.
Работа патентных контор была налажена не просто как часы, а как местный хронометр. Капавшие Эйнштейну проценты начисто сняли с него заботы по обеспечению семьи с двумя детьми и Альберт по самую свою буйную шевелюру зарылся в физику, развивая сделанное пятью годами ранее. Научное сообщество потихоньку впитывало его идеи, даже несогласные считали его выдающимся ученым, еще бы, такую замысловатую теорию придумать. Заодно он принял должность профессора Цюрихского университета, где читал лекции в том числе и Митяю, студенту уже третьего курса. И первокурснику Михненко.