Впрочем, и мы не в накладе — в Хамовниках вдоль Москвы-реки дома подняли восьмиэтажные. И там впервые вместо замкнутых дворов применили строчную застройку, так знакомую мне по советскому массовому жилью. Двадцать пять длинных корпусов встали с севера на юг, чтобы солнце освещало квартиры утром и вечером. Пространство между расположенными в шахматном порядке кооперативами заняли клубы-столовые, детские сады, мини-парки, отличный район получился. Как достроили — началось целое паломничество европейских архитекторов, недели не проходило без гостей. Круче всех прислало делегацию берлинское бюро Петера Беренса — он сам и трое его практикантов, принимал их Кузнецов, я по стройкам разъезжал, а как потом имена узнал, все локти себе искусал, что такую возможность упустил. А так бы висела у меня в кабинете фотография — Беренс, Гропиус, ван дер Роэ, Жаннере и Скамов. Чисто “Гомер, Мильтон и Паниковский”.
Привычку иметь запертый въезд во двор-колодец мы побороли, создали общую ограду на квартал и посадили на ворота наших сторожей в знакомой всей Москве униформе. Ладно, пока так, а в прекрасной социалистической России будущего закрытые территории изведем. А то как вспомню покинутый в XXI веке город, так вздрогну — заборы, шлагбаумы, заборы, шлагбаумы… и видеокамеры на каждом углу. Решительно никакой возможности сбрасывать хвост в проходных дворах.
А мосты! Ярославский, Муромский, Финляндский в Питере (наконец-то!), Мокринский виадук — везде руку приложил. После расчетов по Кичкасскому мосту сам Белелюбский приглашал поработать с ним над проектом железнодорожного перехода через Волгу в Симбирске. Чуть не заплакал, до того хотелось, еще немного и спихнул бы подполье на Савинкова и Краснова, а сам в инженерные дела с головой, но нельзя, нельзя.
Всего ведь не охватишь, опять же, сколько наших после первой революции в тину забилось, а я эту кашу сам заваривал, сам и расхлебывать должен.
Так что лез я не во все проекты, промку Саша Кузнецов ставил почти без меня — да и то, там мы все стандартизировали, сиди себе, собирай из готовых деталей подходящий объем. А цехов и даже заводов строилось много, очень много.
Ну и дом. Свой, по собственным чертежам, на вырост, в Сокольниках, вот уж где я оторвался по полной и, так сказать, “опередил свое время” лет на сорок-пятьдесят, такое даже Баухаузу в голову не придет. Или как раз теперь и придет — не утерпит ведь эта троица практикантов Беренса, приедет смотреть.
Суровый рационализм, никаких украшательских финтифлюшек, гладкие светлые поверхности, крутые односкатные крыши, бетонный козырек наискосок над входом… Для громадных, от пола до потолка, окон и дверей на крытую террасу второго этажа дорабатывали обычные рамы — мало того, что их ставили парами, так еще каждая имела по два стекла, изнутри и снаружи, эдакий “четверной стеклопакет” вышел. Вообще, я очень тщательно отработал теплоизоляцию, насколько это на нынешних “войлочно-каучуковых” технологиях возможно.