— Да, через семьдесят пять лет Китайская дорога переходит к Китаю по арендному договору, а через тридцать один год Китай вправе ее выкупить и наверное выкупит.
— Если будет существовать, как единое государство.
— Поясните, — потребовал Столыпин.
— Циньский порядок прогнил, но крупной, общенациональной силы заместить его пока нет, поэтому, скорее всего, страна распадется на ряд областей во главе с местными военными начальниками.
— И вы предполагаете, что Россия должна будет участвовать в китайских делах?
— Ни в коем случае, этот кусок не по зубам, нам и Корея колом в горле встала. А вот укрепить наше влияние в Маньчжурии будет более чем уместно. Две железных дороги, у нас лес, у маньчжур зерно, может выйти крепкая связка.
Потом мы перешли опять к военным делам и я попытался изложить свои соображения о радио, автомобилях и прочем, но был остановлен словами:
— Устройство армии и флота — прерогатива Государя Императора.
Видимо, пришла пора закругляться. Что ж, и на том спасибо, что выслушал.
Я поднялся, простился и доковылял до телохранителей, только что отпущенных следователем.
— Спасибо, братцы, выручили.
— Авжеж так, Михал Митрич, алэ ж воны диты якись, меньшой ажно револьвер сронил, — прогудел первый на чем-то похожем на суржик, — от конячку насправди жаль.
— Вы откуда родом-то?
— С Кубани, с Линии, здесь по ентой, как ее, ротации! — второй говорил чище, видимо, жил в Питере дольше, чем первый.
Осень 1910
А еще я строил. Много.
Как начал в конторе Бари, так все больше и больше с каждым годом. Разве что во время революции стройки почти замерли, не до того было. Но зато как мы развернулись после, сколько дел у Строительного общества за последнюю пару лет! Пожалуй, это были лучшие проекты в моей жизни.
Одних гиперболоидов инженера Шухова полсотни, от водокачек до маяков. Прямо сейчас натасканные на прежних конструкциях бригады возводили на выставочном поле напротив Петровского парка радиобашню высотой в сто пятьдесят метров. Хотели-то мы триста пятьдесят и вполне могли переплюнуть Густава Эйфеля, но… деньги, деньги! Дали только на уменьшенный вариант, пришлось четыре яруса срезать. Опять же, рядом летное поле, сто пятьдесят еще туда-сюда, а вдвое выше уже сильно небезопасно.
А с каким кайфом мы считали стальной каркас восьмиэтажного ЦУМа, пардон, магазина “Мюр и Мерилиз”, вставшего между Большим и Малым театрами! Поперло, поперло, городская дума перестала кривить морду при виде семи и более этажей! В Марьиной роще нам поначалу и девять не разрешили, а сейчас совсем рядом с Тверской Эрик Нирнзее строил почти что небоскреб — целых двенадцать! Обскакал, чертов немец, обскакал.