Место для коллоквиума предоставил Сергей Боткин, его большой дом был достроен еще пару лет назад, так что мы отправили посыльного с тубусом на извозчике, а сами решили развеяться и пройтись, тем более при ярко-голубом небе и солнце, что не так часто в Питере.
По Большой Морской вышли на Невский, но стоило бросить взгляд направо, на Зеленый мост, как сердце дрогнуло и померещился тот самый тяжелый, железистый запах.
В ушах зазвучали вопли, ржание лошадей, звон разбитого стекла и выстрелы, выстрелы…
Видимо, я даже в лице переменился.
— Миша, что с тобой? Тебе плохо? Извозчик! — хорошо, когда жена врач. Я улыбался и дышал и смотрел на нее, оцепенение от воспоминаний проходило.
— Нет-нет, не надо, так, мысли всякие, — что-то я опять нервный стал, прямо как символист какой. Может, мне тоже зверобоя, как Морозову советовал? Ну со съездом неудача, так не первая и не последняя, воспоминания тоже не из приятных, но надо держать себя в руках. Взбодрить себя чем-нибудь, что ли?
— Давай-ка свернем чуть дальше, на Милионную.
Вот они, стоят.
Когда на сердце тяжесть и холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба, забытые в веках,
Атланты держат небо на каменных руках.
Держать его, махину, не мед со стороны.
Напряжены их спины, колени сведены.
Их тяжкая работа важней иных работ:
Из них ослабни кто-то — и небо упадёт.
Стоят они, навеки уперши лбы в беду,
Не боги — человеки, привычные к труду.
И жить еще надежде до той поры, пока
Атланты небо держат на каменных руках.
И как-то от стихов Городницкого полегче стало. А вот из меня атлант так себе, толкаю, толкаю, а конца-краю не видно…
Так, долой эти упаднические мысли, и капля камень точит, а наточил я немало. Я орел и победитель, я ща всю военную медицину переверну!
Нет, точно надо зверобоя.
Кроме Сергея Сергеевича Боткина были и профессор Федоров, и еще десяток незнакомых мне медиков, по большей части в военных мундирах. Наташу в сообществе знали и на ее появление отреагировали сдержанно, тем более, что присутствовала и Вера Гедройц. Врачи университетских клиник, да и все остальные до начала бурно обсуждали очередные новости противостояния либеральной профессуры с Министерством просвещения. Не без нашей помощи этот порыв приобрел размах и организацию, к лету подали заявления об увольнении около половины преподавателей Московского, трети Петербургского, четверти Киевского и так далее университетов. Профессура отправилась читать лекции в Народный университет Шанявского, а Жилищное общество влезло в строительство здания для него и заметно форсировало ситуацию. Над коробкой монументального корпуса на Миуссах срочно монтировали световой фонарь по проекту Шухова, открытие ожидалось осенью. Заодно спроектировали и неделю назад заложили второй корпус.