Послышались голоса. Мне показалось, что их несколько, и я бросилась в чащу, путаясь в тяжелой высокой траве, с которой мне на ноги лилась вода. Дальше оказалась стена кустов. Пришлось закрыть лицо, чтобы продраться. Тайга снова сомкнулась надо мной, крики стали слышнее. Это звал на помощь отец. Я заметалась, пытаясь понять, откуда идет голос, но не смогла и наудачу побежала вперед, вниз по сопке, прислушиваясь.
Я увидела их у лесного родника. Дождевая вода стекала в него, и мутный ручей катился вниз в распадок. Рафа лежал на спине, раскинув руки и ноги. У его головы сидел отец. Рядом валялась отцовская двустволка.
– Саш, Сашка! Услышала!
Я подбежала к ним.
– Ты куда подевалась? Я в лагерь за тобой ходил.
– Искала вас, – ответила я, присаживаясь к нему.
Сначала мне показалось, что Рафа мертв. Голова его была в крови, грудь не поднималась, и я с замирающим сердцем приложила пальцы к шее. Нет, жив. Сердце бьется.
– Живой он, живой, – сказал отец. – Без сознания.
– Когда ты его нашел?
Я наклонилась над Рафаилем, боясь прикасаться к его голове. Стояла пугающая тишина.
– Как рассвело, пошел искать. Часам к девяти, может.
– Что произошло?
– Он отправил меня спать, сказал, костер посторожит. Ну, я на рассвете проснулся – ни его, ни ружья.
На голове у Рафы была страшная рана. У меня заколотилось сердце и задрожали руки. Я пыталась успокоить себя, повторяя: раны на голове всегда страшнее, чем кажутся, там много капилляров, даже если поцарапаться, крови будет полно. Но рана в самом деле оказалась ужасной.
– Сильно поранился? – спросил отец из-за плеча.
– Сильно. Удивительно, что не попал. Наверное, в мокрых руках ружье заскользило.
Отец захрипел. Я оглянулась на него. Он был напуган.
– Много крови, кажись, вышло, – сказал отец, указывая на темное пятно под головой Рафы.
Я прикоснулась к пятну. Пальцы испачкало бурым.
Мы молча просидели над Рафой несколько минут. Он не пошевелился, не открыл глаза. Я подумала, что он наверняка умрет до того, как за нами придет помощь.
– Он это сам, да? Вчера шибко переживал из-за Веры, из-за всего, что тогда было.
Отец озвучил мои мысли, поэтому я не ответила. Сидела, глядя на лицо Рафы, надеясь увидеть хоть проблеск сознания. Но Рафа никак не давал понять, что жив и борется.
– Лучше его не трогать. Пусть лежит, пока ждем помощь. Но надо укутать его. Перетащить палатку и вещи сюда. Разжечь костер. Вертолет сегодня не прилетит – ветер.
– А если на машинах помощь придет?
– Не знаю. Думаю, не станут рисковать. Нас всего трое, а там целые деревни затопило.
Рафа вздрогнул, еле слышно вздохнул, чуть приоткрыл глаза. Я торопливо склонилась над ним, но глаза снова закрылись, и дыхание стало незаметным. Я снова приложила пальцы к его шее. Сердце билось. Медленнее, чем в прошлый раз, но билось.