Я отпрянула и тихо застонала от страха.
– Пожалуйста, не умирай, – прошептала я, и горячие слезы снова заструились по моему лицу. Они смешивались с дождевой водой, капали на землю. – Не хватало еще, чтобы твой призрак таскался за мной.
– Не хватало еще тебя, – громко повторила я, подняла глаза и отшатнулась.
Напротив сидела Вера.
– Спроси у него, – сказала она.
– У кого? – переспросила я.
Вера протянула руку и дотронулась до меня. Пальцы были ледяные.
– Он все расскажет.
– Доча, прости, – вдруг всхлипнул отец.
– Ох, ну что ты, папа, перестань, – ответила я.
Вера уже исчезла.
– Если б я знал, что все так обернется.
Я медленно повернулась к нему. Он плакал и вытирал слезы, но я все-таки на мгновение заглянула в него и увидела красные, полыхающие огнем волосы Веры. Не веря себе, я подползла к отцу.
– Если б я знал, что она вправду собирается… – Он закрыл лицо руками.
Я придвинулась ближе, оторвала от его лица грубые ладони, посмотрела в глаза и прочитала отца.
Полыхающий горизонт. Электричество отключили, но света от пожара, взявшего город в кольцо, достаточно, чтобы видеть. Пахнет гарью, горящим деревом. Крыша малосемейки. Разгоряченное тело. Вера – рядом, тоже горячая и отстраненная. Вот она встает, одевается. Потом смотрит на пожар – в одну, в другую сторону. Ветер поднимает и перебирает ее тяжелые волосы.
Вера подходит к краю крыши, наклоняется.
– Наверное, недолго лететь, – говорит она.
Волосы падают, касаются парапета, Вера выпрямляется, перехватывает их, закручивает в узел, но они тут же раскручиваются и остаются лежать на спине – спутанные, красивые.
Потом она бегает по крыше с раскинутыми руками, смеется.
– Если прыгнуть, все закончится.
Вера говорит сама с собой. Она не видит, кто рядом, ей все равно. Кружится, раскинув руки, подняв лицо к небу. У меня перехватывает дыхание. И я слышу собственный стон. Или это стонет раскаленный воздух видения.
Вот Вера держит в руках большие железные ножницы – непонятно, откуда они взялись. Она приподнимает прядь у лица, щелкает ножницами. Волосы падают, ветер тут же подхватывает их и несет по крыше. Вера отстригает последнюю прядь у шеи, швыряет ножницы, ощупывает голову и смеется:
– Теперь – легко!
Отец не понимает, что происходит, спрашивает:
– Ты, эт… Чего творишь?
Вера убегает от него дальше по крыше, снова кружится, раскинув руки, и смеется.
Отец вырывается из моих рук, отползает, но сейчас я сильнее. И я снова заставляю смотреть мне в глаза. Второй эпизод в отрыве от первого. Они ссорятся, я пропустила из-за чего, да и не все ли равно.