Температура заметно понизилась. Движение перестало согревать, и по телу поползли холодные змейки. Валивший изо рта пар мгновенно остывал и оседал на лице прохладой. Кожа рук заледенела, пока только снаружи – внутри еще носилась разогретая спусками и подъемами кровь. Я сгибала-разгибала кисти, но от этого стало хуже, и я спрятала руки в рукава куртки, которая, к счастью, была мне велика.
На других сопках мигали фонарики, до нас доносились далекие крики. Со стороны города приближался грохот вертолета. Вскоре показался и он сам. Мигая красными огоньками, вертолет петлял между сопками, едва не задевая вершины деревьев, и мощным прожектором светил вниз. Он сделал круг и над нами, подняв вихрь. В такт его рокоту застучало сердце.
Я позвонила отцу. Он шел с напарником недалеко от нас и должен был спуститься к Прозрачному ключу. Склон нашей длинной и узкой сопки, насколько я помнила, вел в распадок, где петлял вытекающий из ключа ручеек. Нам предстояло спуститься вниз по круче как можно осторожнее, уже выпала ночная роса, мои кроссовки и Наташины сапоги скользили по ней. Половину пути я попросту съехала на рюкзаке.
Однако внизу никакого ручья не оказалось. Он мог и пересохнуть, но, вероятнее всего, я перепутала сопки, и отец с напарником ждали нас где-то в другом месте. Связи внизу не было, и все, что оставалось, – идти прежним путем по заданной траектории и звать мальчишек. Мои уставшие глаза замечали: вот следы кабаньих копыт, вот припечатанные к земле тонкие кусты. Некоторое время мы шли по хорошо вытоптанной тропе. Я надеялась, что она выведет нас к ручью, но тропа петляла и никуда не выводила.
– Надо останавливаться, – сказала я. – Их тут нет, городские не ушли бы так далеко.
Наташа тяжело дышала – устала с непривычки. Зачем только потащилась в ночную тайгу? Но мы передохнули и пошли дальше по намеченному на карте маршруту. Взбирались и спускались с сопок. На одном из спусков Наташа не удержалась и проехала вниз по склону, раздался звук удара и негромкий вскрик. Я поспешила к ней. Наташа сидела на земле, налобный фонарик освещал оголенную ногу. Сначала мне показалось, что она в очередной раз порвала свои туристические брюки, но, подойдя ближе, я увидела кровь. На бедре Наташи чернела страшная рана с рваными краями. Острая обломанная ветка поваленного дерева пропорола ей ногу. Я кинулась к напарнице, на ходу снимая рюкзак. В рюкзаке не оказалось ничего, чем можно перетянуть рану. Но я продолжала бестолково рыться в нем, думая, что все, сейчас она умрет у меня на руках от кровопотери.