Круглов с задором махал зрителям свободной рукой. Я кивнула в ответ, когда он проходил мимо, и тут же поняла, что он не видит меня, улыбается и машет автоматически. Под торжественные речи ведущих парад бодро прошагал мимо. С моего места было видно, как колонны рассасывались за кинотеатром, сворачивали растяжки и расходились кто куда.
Объявили, что дневная концертная программа подошла к концу. Жителей и гостей города пригласили на вечерний концерт в парке, который закончится праздничным салютом в одиннадцать.
– С днем рождения, город! – сияя, сказала ведущая.
– Расцветай, Гордеев! – подытожил ведущий.
Они поклонились и под жидкие аплодисменты оставшихся зрителей ушли со сцены. Включили гимн города.
– В тайге, затерянный в сопках, стоит городок…
Я стояла и смотрела, как разбредаются зрители, а потом вспомнила, куда и зачем шла. Отвратительное головокружение вернулось, закачался асфальт под ногами, звуки вокруг стали омерзительно громкими. Я побрела в сторону управления, понимая, что сейчас лучше вернуться и отлежаться, что Леня наверняка в патруле и я буду выглядеть дурой, если приду искать его на работу. Но я все равно шла к управлению, через весь город пешком, потому что забыла взять и телефон, и деньги. Просто шла, спотыкаясь и останавливаясь, когда голова начинала кружиться слишком сильно. На улицах было полно народу, люди кучковались под деревьями и на скамеечках. Разгоряченные взрослые спешили в гости. Нарядные дети, девочки – с бантами, мальчики – в отглаженных рубашках, все гуляли с шарами или с мороженым.
В управлении было шумно. В «обезьяннике» уже кто-то бился, проклинал ментов и обещал их порезать сразу, как только выйдет. Угрозы, однако, сменились жалобными просьбами отпустить, потому что ссать-де хочется. Я поднялась на второй этаж. Ленин кабинет был открыт, но внутри никого не было.
– Кто там шляется? – Из соседнего кабинета выглянула раздраженная девушка.
Я объяснила, что ищу Леонида.
– В патруле он. Все в патруле.
– А телефон? – спросила я, забыв, что мобильник оставила дома.
– Не даем, – отрезала она и скрылась за дверью.
Я присела на скамеечку напротив пьяного в хлам мужика в наручниках. Выставив обе руки с ободранными костяшками перед собой, он спал, привалившись спиной к стене. Из открытого рта текла струйка слюны. Внизу, в «обезьяннике», снова затряслась дверь и полились отборные ругательства. Я автоматически запоминала каждый языковой выверт, восхищаясь богатым набором слов и оборотов. Виртуозный матерщинник явно долго практиковался, прежде чем достиг таких вершин. Он грозил ментам тем и этим, так и разэдак, сзади, спереди, в рот и по-всякому. Грозил отутюжить, насадить на кол через голову, разодрать как ссаную тряпку, вынуть глаза и сделать много чего еще.