Не договорил, впрочем. Отвернулся к окну, надул щеки и изобразил «вы как хотите, мое дело — сторона». Он человек подневольный и уже хлебнувший.
— Вы понимаете, что краеугольный камень всех мероприятий — Вероника? — давил Котов. Ткнул пальцем в телефон Красильникова. — Там только приказать могут, а кто и как исполнит… Да я вообще этот разговор с ней не представляю! «Дорогая Ника, не могла бы ты на время переехать в Подмосковье, чтобы втереться в доверие…»
— Не юродствуй, — перебил Окунев. — И так тошно. Максим, какие-то идеи есть? Ты дольше всех Нику знаешь.
— Не-не, ребята, — оживленно отбрыкнулся Ковалев, — это, пожалуйста, без меня. Мне хватает того, что я каждый день изображаю ее ухажера.
— А Нике, как ты думаешь, легко? — хмуро бросил Котов. — Ты с ней перед соседями крутишься, с тебя потом ваше расставание как с гуся вода. А ей?
— Да, — согласился Окунев. — Тупик.
— Я мог бы попробовать с ней поговорить, — неожиданно для всех предложил Котов. — С Никой, мне кажется, надо все по чесноку. Описать ситуацию, сказать, что не хотели этого, но выхода нет — надо сделать…
— …В интересах любимого государства, — ехидно вставил Ковалев. Но когда коллега Окунев красноречиво покрутил пальцем у виска и показал глазами на работающий диктофон, Макс втянул щеки, выпучил очи и изобразил «упс!».
Было заметно, что Ковалева ситуация, где он вынужден ходить за Никой кавалером и охранником, безмерно раздражает. Но, допустив оплошность, он таки мобилизовался, сел прямо и над работающим диктофоном генерировал идею:
— А если предложить ей помощь? У Ники родители воюют с соседом по даче… — Поглядел на Окунева: — Я, кстати, его пробил для себя: браток из Клина, совсем дикий. Он у Полумятовых, когда забор построил, часть территории оттяпал.
— Почему не доложил о конфликте? — Окунев заиграл желваками.
— Так я сам об этом только вчера вечером узнал. Тетя Маша, мама Ники, за военным кителем мужа приехала — тот собирается на суд при всех регалиях идти. И Ника ничего не знала. Родители скрывали от нее, что сосед, когда они в суд подали, грозил им «петуха пустить под крышу».
— Когда суд?
— Послезавтра. Браток, кстати, уверяет, что у него там все схвачено.
— Посмотрим, насколько, — кивнул посуровевший фээсбэшник.
— Тогда и разговаривать с Никой надо завтра, — повеселел Макс, — когда посмотрите.
Котову вдруг захотелось вмазать по смазливой роже Ковалева. Слов нет, тому малоприятная роль досталась, но Нике-то гораздо тяжелее. Максим давал присягу — охранять и защищать; а девушка мечтала с детства торты и пирожные готовить, людей радовать. Эти слова Вероники Котов хорошо запомнил.