Последнее было сказано так громко, что это слышали все на арене.
Не иначе, магией голос усилила.
Я скинул с себя маску покорного раба.
Что толку если мои мысли тут каждая собака может прочитать?
Я посмотрел прямо на Матрону МэйФрин, уже без раболепия, но и дурака не включая, я смотрел на нее по — деловому. Сейчас мы заключаем сделку и я — одна из ее сторон.
— Условия?
— Рада твоему мужеству, герой. Условие одно — выжить. Ты должен дожить до полудня.
— Марк! Побеждать не обязательно, просто выживи. Прятаться, бегать — можно, умоляю, выживи.
— Оружие дадут? — да, я такой себе боец, меча рука не держала, с лука не стреляю, но любое оружие лучше, чем его отсутствие.
— Добудь его в бою, — был лаконичный ответ.
Я услышал, как отъезжают врата за моей спиной. Те, через которые привели сюда меня. Когда они открылись полностью, я увидел силуэт. Человеческий? Да, это был человек. Старый, худой. Он выступил на освещенный магией участок арены, и я увидел его во всей его ничтожности. Это был раб.
Волос не было наполовину, из одежды только рваные штаны, остатки волос были грязными и спутанными, он был жилист и высок, выше меня на голову. Потухшие глаза не выражали ничего, этот человек давно смирился со своей судьбой и его мало что интересовало. В руках у него были деревянный щит и короткое копье, хлипкий, откровенно плохой, но щит. Кулаком или ногой я его не пробью. Копье тоже было обычной заточенной с одной стороны палкой.
— Клодд! Тридцать лет ты был рабом дома Кладд'Эп! Но теперь ты слишком стар и слаб, чтобы продолжать служить своим хозяевам. Вот тебе подарок от Дома! Имя этого раба — Марк, и он тут будет вместо тебя. Если победит. Ты можешь убить его, чтобы твоего юного соотечественника не постигла та же участь, что и тебя. Если получится — он не станет рабом, а тебя проводят на поверхность с едой и водой на неделю. Но если он победит — ты получишь смерть, которую давно заслужил. И покой.
По мере того, как Матрона говорила, в потухших глазах раба разгорался огонь. Все его чувства были видны даже ребенку.
Надежда.
Вот что горело в его глазах ярче всего. Ясно было одно, он меня убьет. Ему дали слишком много для этого причин. Тут тебе и солидарность.
Убить мальчишку, чтоб избавить от тридцати лет рабства в этих катакомбах?
Согласен!
Умереть наконец?
Согласен!
Получить свободу?
Беру!
Я в момент сообразил, что пощады тут не будет, он уверен в своей правоте, не дрогнет рука, чтоб как говориться «С Сарацином намертво сразиться». Жаль, что я в роли сарацина, а рыцарь тут вот этот бедный старикан.