— Ты знаешь, в «Таймс» все время пишут о том, какие ненасытные и жадные эти поселенцы, то есть мы, — сообщила мне Коки, приехав навестить меня в конце мая. — Как мы испортили колонию и пустили на ветер все, что нам якобы доверили. Но им все время приходится печатать карту Кении, прежде чем они начинают рассказ. — Она перевернула газету. — Иначе лондонцы вообще не поймут, где это.
— Это не имеет значения, — ответила я, чувствуя растерянность. — Никто не может дробить Африку или даже защитить ее. Она не принадлежит никому.
— Кроме африканцев, ты имеешь в виду? — спросила Коки.
— У них больше прав, чем у нас, — ответила я. — Хотя, может статься, мы все слишком много на себя берем, полагая, что нам принадлежит хотя бы малая доля.
— Ты собираешься домой? Об этом ты сейчас думаешь? — догадалась Коки.
— Я бы поехала, но как? — Я взглянула на луг, над которым медленно парил ястреб, точно небольшой самолет, скользящий по воздуху без всяких видимых усилий. — Если бы у меня были крылья. — Я глубоко вздохнула. Невысокая каменная стена, разрезающая ярко-зеленое поле, выглядела очаровательно. Местами она была разрушена, местами покрыта мхом. Я прогуливалась вдоль нее, не спеша, растирая пальцами хрустящие прошлогодние листья.
Я вспоминала Дениса и ночь в Кекопи. Он был нежен со мной, в нем не было ни капли фальши. Он смотрел мне в глаза и читал в моем сердце, в моей душе — для него не было тайн, кто я такая. Я тоже понимала его, понимала его суть и что на самом деле он не мог принадлежать никому. Однако это понимание мне нисколько не помогало. Сердце мое было разбито и кровоточило. Я все больше приходила к мысли, что ничто не поможет мне излечиться — только возвращение домой. И я должна была найти способ сделать это. Коки подошла ко мне и присела на край стены.
— Как ты раздобыла деньги? — спросила я ее. — На доктора?
— А зачем тебе знать? — удивилась она.
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Пожалуйста, скажи.
— Фрэнк Грэсволд, — призналась она.
— Фрэнк? — Теперь уже удивилась я. Я знала его — это был старый друг из колонии, владелец конюшни. Отец хорошо знал его, когда я была еще ребенком. Мы с Коки случайно встретились с ним примерно месяц назад на одной из вечеринок в Лондоне. Вокруг него вилась целая стайка безупречно одетых лондонских «львиц». Казалось, он не проявил ко мне никакого интереса, ну разве что спросил, как там Клатт. А я и понятия не имела, как он.
— У Фрэнка доброе сердце, — заметила Коки.
— И полные карманы денег, — добавила я грустно.
— Если честно, Берил, одно не исключает другое, — поправила меня Коки. — Когда я рассказала ему, очень осторожно, в каком трудном положении ты оказалась, — продолжила она, — он просто настоял на том, что должен оказать помощь.