Хотя у Деламеров было больше земли, чем у нас, а на их ранчо «Экватор» трудилось больше рабочих, чем на Грин Хиллс, нельзя сказать, что они много тратили на то, чтобы дом был более уютным. Собственно говоря, он представлял собой два просторных рондавеля с обмазанными глиной стенами, земляным полом и грубо прорубленными окнами. Двери заменял кусок брезента. Правда, леди Ди постаралась украсить интерьер старинными вещами, которые, по ее словам, когда-то украшали жилища ее предков в Англии. Массивная кровать красного дерева с четырьмя витиеватыми колоннами и вышитым балдахином, картины в золоченых рамах, длинный стол такого же красного дерева и восемь стульев с высокими резными спинками вокруг него — все это привлекало внимание гостей. Но больше всего мне нравился атлас в кожаном переплете, сделанном еще вручную, и всякий раз, приезжая к Деламерам, я внимательно изучала карты. Правда, сегодня мне явно было не до атласа. Все, что я могла, — лежать на ковре перед камином, постукивая голыми пятками по полу, кусая губы от досады и нетерпения и страстно желая, чтобы бессмысленная, с моей точки зрения, болтовня поскорее закончилась. Заметив мое настроение, леди Ди подошла ко мне и села рядом. Расправив юбку из белой хлопковой ткани, она оперлась на локоть и внимательно посмотрела на меня. Она никогда не была ни слишком чопорной, ни слишком суетливой, и это мне нравилось в ней.
— У меня есть вкусное печенье. Хочешь? — предложила она.
— Нет, — ответила я мрачно, хотя на самом деле мне очень хотелось есть.
— Я смотрю, волосы у тебя просто как у дикарки, такие же непослушные, — произнесла она мягко и придвинула ко мне тарелку с печеньем. — У них такой необычный цвет. Немного похоже на цвет гривы Кокетки. Правда.
— Вы так думаете?
Ее замечание заставило меня встрепенуться.
— Да-да. — Она кивнула. — Может быть, ты мне все-таки позволишь причесать тебя немного?
Сидеть смирно, и чтобы кто-то что-то делал с моими волосами — нет, это было не по мне. Но все-таки я позволила ей причесать меня. У нее была очаровательная щетка с серебряной ручкой и мягкими белыми щетинками, которые мне нравилось теребить. В нашем доме не осталось ничего, что напоминало бы о присутствии женщины — ни шелковых или атласных лент, ни флакончика духов, ни украшений, ни пудрениц. Честно говоря, и расчески тоже не было. И пока леди Ди трудилась над моими волосами, что-то приговаривая, я навалилась на печенье. Вскоре тарелка опустела — на ней остались только крошки.
— А где ты получила этот ужасный шрам? — спросила она. Я опустила глаза, взглянув на красноватые зазубрины, выступающие из-под обтрепавшегося края штанины. Длинная рваная рана, тянувшаяся едва ли не до половины бедра, выглядела пугающе.