— Хочешь кофе? — предложила я. — Правда, он не очень хороший.
— Ты никогда не умела готовить, — ответил он, слегка улыбнувшись.
— Да, это верно, — согласилась я.
Мы сидели друг напротив друга за небольшим столом, сделанным из кедра. Я налила кофе в чашки. Рута поведал мне о своей жене Кимару и их двухлетнем сыне Асисе. Я рассказала о том, что мой брак развалился, прекрасно понимая, что он этого не поймет и не одобрит. В его племени жена всегда считалась чем-то вроде собственности мужа, и расклад сил был абсолютно ясен. Мужчина — глава семьи. Жена, или жены, обязаны его уважать и подчиняться ему. Это закон.
— Господин Первс не был похож на твоего отца, — произнес он, когда я закончила повествование.
— Нет, — ответила я. — И на твоего тоже.
Я понимала, что Рута никогда не осознает в полной мере, какой выбор мне пришлось сделать, но нам вовсе было не обязательно соглашаться во всем, чтобы помогать друг другу. У него были веские причины, чтобы совершить долгий путь из долины в горы, в Моло.
— Ты даже не представляешь, как я нуждаюсь в твоей поддержке, дорогой мой друг, — призналась я. — Я и сама не понимала до этой минуты.
— Я рад, что пришел. — Он улыбнулся. — Только скажи мне, тут всегда так холодно?
— Боюсь, что да.
— Но тогда надо разжечь костер побольше, Беру, — решил он.
— Мы разожжем, — пообещала я. — Мы всегда это делали.
Теперь от меня требовалось только бесстрашие. Я вспомнила, что это такое, когда друг рядом. Я отчаянно отвоевывала пространство у саванны, чтобы организовать площадку для тренировки лошадей. В начале апреля у меня появился коренастый жеребец каштановой масти по кличке Радигор. Кроме того, я тренировала Барона и… как ни странно, Рэка и все ту же Мелтон Пай. Они оба вернулись ко мне, так как Карсдейлы продали их другому владельцу, а он доверял мне намного больше. Я забрала их всех, направляясь из Моло в Накуру. Нам негде было жить, а в Моло было слишком холодно, чтобы поселиться в хижине. Так что мы сняли в аренду местечко на ипподроме в Накуру, недалеко от Сойсамбу — в местах, хорошо мне знакомых. Рута и его жена построили небольшую глиняную хижину недалеко от главного загона. Кровать мне постелили на сложенных один на другой ящиках — чуть не под самой крышей. Прикроватную тумбочку заменял тюк сена, такой же тюк служил вместо стула. Несмотря на это, я была счастлива, что имею крышу над головой, и приходила сюда, как домой. Жизнь снова стала весьма сносной. Мы с Рутой были вместе и жили ожиданием скачек, где рассчитывали выступить удачно. А что еще было нужно? Особые надежды я возлагала на Рэка. От самого рождения в нем был заложен недюжинный потенциал — прекрасная анатомия и отличная родословная. Но потенциал — это потенциал, его можно раскрыть, а можно и загубить. Всегда важны последние штрихи в подготовке. За месяцы, что мы занимались с ним, я наблюдала, как из своевольного, высокомерного жеребенка он превращается в прекрасное, величественное животное. Каждый мускул под его великолепным каштановым волосяным покровом свидетельствовал о силе и грации. Ноги были пружинистыми, а тело — блестящим, точно отполированным. Он был создан, чтобы лететь вперед, чтобы побеждать, — и сам знал об этом.