Всю ночь я репетировала в своей хижине, стараясь придать своему голосу твердость и уверенность, а утром сообщила отцу, что намерена остаться в Нджоро.
— Что ж, хорошо, — ответил он и внимательно посмотрел на меня. — Я думаю, это лучшее решение. Джок разумный парень, он не боится грязной работы. Я уверен, что он о тебе позаботится.
— Я и сама могу о себе позаботиться, — выпалила я. Сердце мое бешено колотилось, кровь стучала в ушах. Мне пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух, прежде чем задать следующий вопрос.
— Можно я оставлю Пегаса себе? — спросила я, затаив дыхание.
— Это твоя лошадь, ты заработала ее, — ответил отец. — У меня нет никакого права отбирать его у тебя.
Он встал из-за стола, чтобы налить себе виски. Крепкий запах напитка — смесь прелых листьев и торфа — ударил в нос.
— Налей мне тоже, — неожиданно попросила я.
— Может быть, тебе лучше принести воды. — Он посмотрел на меня с удивлением.
— Нет. — Я резко мотнула головой.
— Что ж, хорошо, — согласился он. — Я полагаю, это ты тоже заработала.
Он протянул мне круглый бокал, и мы молча сидели друг напротив друга, глядя, как заходит солнце. Я уже пробовала вино и шампанское, но виски — это было нечто иное. Я сразу почувствовала себя как будто взрослее.
— Мы жили здесь неплохо, как ты считаешь? — наконец спросил он. Я только кивнула. Я не могла найти подходящих слов, чтобы выразить то, что я чувствовала. Я молча смотрела в бокал, чувствуя, как от виски у меня все полыхает внутри.
Едва я сказала Джоку «да», события закрутились с ошеломляющей скоростью. Очень быстро заказали свадебные наряды, договорились со священником. Приглашения разослали кому только возможно — близким и дальним знакомым. Эмма ловко управляла всем. С первой же секунды у нее не было сомнений, какое платье сшить. По ее мнению, это обязательно должен был быть атлас цвета слоновой кости, украшенный жемчугом и вышитыми розочками. И обязательно свадебный букет с чертополохом. Все это Эмма навязала мне в приказном порядке, но так как собственного мнения у меня не было — я согласилась. Ко всему прилагались обязательный венок из цветов апельсина, длинная прозрачная фата и туфельки, настолько тоненькие, почти игрушечные, что мне казалось, они и дня не проживут. Вскоре стали поступать и подарки к торжеству: серебряная подставка для пирожных, украшенный филигранью держатель для салфеток, ваза из шлифованного стека, денежные чеки, выписанные на мистера и миссис Первс. Все это аккуратно собиралось в одной части дома, тогда как вещи, которые отец и Эмма собирались взять с собой в Кейптаун, упаковывались и переносились в другую. Невыносимо грустно было смотреть, как ферма исчезает на глазах, как, впрочем, и все мои планы на будущее. И оттого, что я понимала, что по-другому быть не может, легче не становилось.