“…Петроградские жильцы его звали просто Моряком. Он им и был. Только война обрубила ему мощные ноги по самую сиделку… и посадила бывшего матроса… в тачку – деревянный короб на шарикоподшипниковых колесах, а в ручищи дала толкашки для уличного передвижения… Передвигался он, жужжа, по улицам и переулкам от одного питейного шалмана к другому…
В своей шумной тачке, со старым клееным баяном за спиною, в неизменном флотском бушлате, в заломленной бескозырке и с бычком папиросы «Норд», торчащим из-под огромных усов, начинал он поутру свое «плавание» по пьянским местам петроградских островов. Обладая явными хормейстерскими и организаторскими способностями, он у всех рундуков, куда «приплывал» после третьего захода, командовал: «Полундра! Кто пьет, тот и поет, – начинай, братва!» И через некоторое время безголосые, никогда не певшие чмыри-ханырики со стопарями водки и кружками пива в узлах рук сиплыми, пропитыми голосами пели тогдашние «бронетанковые» песни:
Сталин – наша слава боевая,
Сталин – нашей юности полет.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идет…”
“…В момент отправки в «специально созданные монастыри» или дома инвалидов далеко за пределы Питера его (Васи Петроградского) невским пароходом на площадь перед речным вокзалом с Петроградской явилась провожать делегация невских «дешёвок», в полной флотской форме, с медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу в Великой Отечественной войне» на подтянутых грудях, и вручила отутюженному и нафабренному Василию подарок – новый баян… На латунной табличке, привинченной маленькими шурупчиками к перламутровой клавишной части баяна, было выгравировано памятное посвящение: «Гвардии матросу Краснознаменного Балтийского флота Василию Ивановичу от любящих его петроградских девушек на долгую память…» И три ящика «Тройного одеколона», к которому Вася был особо пристрастен”.
“…Самое потрясающее и самое неожиданное, что по прибытии на место наш Василий Иванович не только не потерялся, а даже наоборот, окончательно проявился. В бывший женский монастырь в Горицах со всего северо-запада свезены были полные обрубки войны, то есть люди, лишенные рук и ног, называемые в народе «самоварами». Так вот, он со своей певческой страстью и способностями из этих остатков людей создал хор – хор «самоваров» – и наконец в этом обрел свой смысл жизни”.
“…Летом дважды в день здоровые вологодские бабы выносили на зелено-бурых одеялах своих подопечных на «прогулку» за стены монастыря, раскладывая их на поросшей травою грудине круто спускавшегося к Шексне берега”.