…Федор Васильевич сидит в своем кабинете, секретарша отвечает в приемной на телефонный звонок, заглядывает в кабинет:
– Федор Васильевич! Поднимите трубочку! Казанская линия вызывает!
Федор Васильевич снял трубку. Оттуда донеслась трескотня. Федор Васильевич наливается яростью.
– Вы что там, шутки шутите? Под трибунал пойдешь! Да ты понимаешь, понимаешь, куда она ее везет? В Среднюю Азию, черт тебя дери! В Среднюю Азию! – смотрит на часы. – Даю четыре часа! Понял! Чтоб через четыре часа она была изолирована! Всё!
…Окошечко Лефортовской тюрьмы. Очередь. В основном – женщины. В руках – сумки, авоськи. От окошечка отходит радостная старуха.
Она улыбается стоящей за ней Есинской:
– Приняли! Всё приняли! Здесь он! – и отходит.
Есинскую трудно узнать. Вся ее молодость вдруг оставила ее, и она превратилась разом из привлекательной женщины в безвозрастное, суровое и бесполое существо.
Тянется к окошку.
– Посмотрите, пожалуйста: Есинский Константин Алексеевич.
– Нет. Следующий.
Есинская отходит от окошка. Старуха, которая так удачно передала свою посылку, дождавшись ее, утешает:
– Так сразу-то не найдешь. Это время должно пройти. Найдешь еще! Мы-то своего, пока разыскали, так полгода прошло, а ты хочешь – сразу!
…Коридор в больнице. На полу сидит Тоня Сорина. Возле нее на корточках – Лев Александрович Сикорский.
– Антонина Платоновна, ну что вы здесь на лестнице сидите! Пойдемте в кабинет, я соединю вас с Александром Матвеевичем. Нельзя вам здесь сидеть. Идемте.
Тоня смотрит остановившимися глазами в одну точку, не видя, казалось, ничего, но все-таки отвечает пустым голосом:
– Я его убила. Это я его убила.
– Глупости, Антонина Платоновна! Не говорите глупости! Александр Матвеевич ведет себя так, как должен себя вести настоящий врач. Это единственно возможное поведение врача. Вы понимаете?
– Я его убила, – повторяет Тоня.
– Идемте, идемте, Тонечка! Ну что же вы сидите здесь на холодном полу? – Он пытается поднять ее, но она его отталкивает:
– Уйдите все!
К Сикорскому подходит молоденькая санитарка, отводит в сторону.
– Нет, она не встанет. Мы ее уж силком хотели поднять. Дерется. Видно, немного того. – И она делает известный жест рукой.
Очередь в магазине. Старухи, женщины помоложе, один средних лет мужчина с утиным лицом.
– Он из колодца вылезал, и тут его повязали, – сообщает старуха.
– О! Где ж он колодец-то взял? У нас на Масловке ни одного колодца нет, всё колонки! – возражает ей другая.
– Да не такой колодец, а энтот, водопроводный, которых в железах, – объясняет первая.
– А, энтот, ну, другое дело, – соглашается собеседница.