Вот только популярностью это место пользовалось не только у путешественников, вроде нас, работники ножа и топора (задрали уже, вроде, государство не такое бедное, земля есть, работа тоже, откуда столько любителей пограбить) тоже облюбовали перекат, мимо которого сложно пройти. Стоило переднему фургону выйти на середину реки, как из зарослей на противоположном берегу полетели стрелы. Стреляли неизвестные из луков, но на удивление точно. Одна стрела даже звякнула стальным наконечником по моей каске, поцарапав краску и подарив противный звон в ушах.
Ответный огонь противника впечатлил, особенно, если учитывать, что патронов мы не жалели, вот только с попаданием у нас были проблемы. Стоило стрельбе умолкнуть, как стрелы полетели снова и, что самое скверное, несколько стрел уже попали в лошадей. Не насмерть, но ранили чувствительно.
Мы снова открыли огонь, Модест поливал заросли без остановки, невзирая на расход патронов и перегрев ствола, да и остальные едва успевали перезаряжать. Через некоторое время раздалась команда:
— Прекратить огонь! — это Кирилл, он сидел в головном фургоне и досталось им больше всех.
Некоторое время стояла тишина, потом, видя, что преступники погибли, ушли или затаились, Кирилл снова отдал команду:
— Вперёд. Медленно.
Фургоны медленно двинулись по воде, пришлось делать поворот, поскольку выход из воды располагался ниже по течению. Я разглядел, что в первом фургоне лошадьми правит сам Кирилл, а возница завалился на бортик будки и не подаёт признаков жизни.
Если начнётся новый обстрел, нашему командиру несдобровать, но он не начался. Истратив несколько сотен патронов, мы смогли обезвредить большую часть нападавших. Некоторые были ещё живы, но оказывать сопротивление уже не могли. Когда колонна окончательно выбралась на противоположный берег, команда разбрелась по округе. Загремели контрольные выстрелы. Одного взяли живым. Молодой парень, тощий и небритый, с измученным лицом, он легко отделался в перестрелке, всего-то бедро прострелили.
Теперь пленный, ведомый могучей рукой Модеста, вцепившейся в давно не мытые волосы, предстал перед нашим командиром. Кирилл был не в духе, и было отчего, ему самому досталось в перестрелке, шальная стрела разрезала наконечником скулу, теперь приходилось прижимать сложенный вчетверо бинт, чтобы остановить кровь. Возница был мёртв, окончательно и бесповоротно. Даже взбреди нам в голову блажь истратить дорогую лечебную руну на постороннего человека, мы ничем не смогли бы помочь. Две арбалетные стрелы, пробившие грудь и показавшиеся из спины. Кольчуга не спасла, при таких ранениях уже ничто не способно помочь.