Теперь оставалось только сплавать в Сидней и забрать их.
• • •
Ему предстояло отсутствовать неделю, а при встречном ветре – и все две. И за старшего мужчину все это время должен будет оставаться двенадцатилетний Уилли. Как только Торнхилл вернется с работниками, они с Уилли смогут снова ходить по реке на «Надежде». Но сначала надо было оставить семью без всякой защиты.
Они каждый день видели дымок от костров черных – то на возвышавшейся за хижиной горе, то откуда-то ниже по реке, то там, где Первый Рукав. Они были повсюду и всегда. Но за эти пять недель Торнхиллы видели их только раз – в первый же день. Торнхилл убедил себя, что если бы они решили сделать им что-то дурное, то уже сделали бы.
Он должен был рискнуть и молить о попутном ветре для «Надежды», чтобы как можно скорее сплавать в Сидней и обратно.
Сэл храбрилась – она, как и он, понимала, что выбор у них невелик. И когда «Надежду» понес отлив, она с детьми стояла на холме и, подняв пухленькую ручку Джонни, махала ею, изображая бодрое прощание.
Он махал им в ответ, но, когда «Надежда» заскользила по реке, он думал только о том, каким беззащитным был мыс Торнхилла. С реки хижину на кусочке вытоптанной земли было едва видно. А кругом стоял могучий лес, темневший даже под самым ярким солнцем, путаница света и теней, камней и листьев.
Когда провожающие скрылись за первым поворотом, он смог повернуться и посмотреть вперед. Его прошиб пот при мысли о том, каким непрочным было их здешнее существование. И пока «Надежда» на всех скоростях неслась к океану, он вспоминал хрупкую фигурку Сэл, храбро махавшую ему на прощание.
• • •
Транспортное судно «Скарборо» темнело на блестевшей под солнцем воде возле Губернаторской пристани. До Торнхилла донеслись крики и лязганье цепей: осужденных согнали на палубу. Он вспомнил, что почувствовал сам, когда, словно личинка из прогнившего дерева, выполз из темного и вонючего трюма на свет. Что ж, есть вещи, которые никогда не забываются.
Но это воспоминание принадлежало другой жизни, не имевшей ничего общего с этим свежим весенним утром, отражавшимися от воды солнечными лучами и дувшим в лицо соленым ветром. В той, другой жизни эта пляска света и бесконечный лес, в котором поет ветер, казались лишь порождением фантазии. А в этой жизни он, Уильям Торнхилл, – почти владелец шлюпа «Надежда», и ему принадлежит сотня акров земли.
Но имелся и неприятный сюрприз – на пристани, в жилете с серебряными пуговицами, стоял капитан Саклинг, бывший командир каторжного транспорта «Александр». Торнхилл слышал, что ему дали землю, как давали другим господам – простым распоряжением, а не потому, что они пролили на ней хоть капельку своего пота. Но состояния здесь делались и терялись мгновенно, и Саклинг – слишком гордый, чтобы самому обрабатывать землю, и слишком уважающий горячительные напитки – свое потерял. Теперь он был всего лишь мелким чиновником в каторжном департаменте.