Физиономия у Барыги Салливана была обожжена солнцем, но как-то неровно, как неудачно зажаренный кусок мяса. Волосы, обрамлявшие куполообразный красный лоб, были пшеничного цвета, маленькие глазки, из-за того, что брови отсутствовали, казались голыми. Он ухватился за борт «Королевы» и радостно улыбался им щербатым ртом. На Торнхилла он глянул без всякого интереса. Ему был нужен Блэквуд.
Но Блэквуд старательно распрямлял складки на парусе. Барыга Салливан нагнулся, подобрал что-то со дна своей лодки и протянул им. «Глянь, что я сделал!» – объявил он. Поначалу Торнхилл подумал, что он показывает им пойманную рыбу, но, кажется, это была пара перчаток? А потом он увидел, что это отрубленные кисти рук. Кожа была особенно черной по контрасту с белой костью.
«Больше этот ворюга у меня ничего не украдет!» – крикнул Барыга и издал противный высокий смешок. В этом его красном от загара лбе, в обнаженном лице было что-то поистине ужасное. «Да будь ты проклят, Барыга!» – прорычал, хватая весло, Блэквуд, и голос его заметался между скалами. Торнхилл услышал, как грозное эхо пронеслось над тихой водой. «Хватай второе весло, Торнхилл, да поживее!»
Дюжина взмахов – и лодке Барыги их было уже не догнать. Блэквуд бросил весло и глянул в подзорную трубу. Торнхилл решил было, что его кто-то ужалил – так резко и с таким злым рыком он оторвал трубу от глаза. Протянул ее Торнхиллу, который сначала увидел только серебристо-зеленые верхушки деревьев – они проплыли мимо его взгляда. Наконец он нашел линию, где суша встречалась с водой, и огляделся. Увидел хижину – несчастное сооружение из коры и палок, какую-то дымящуюся кучу рядом с ней. Посадку кукурузы, такую ярко-зеленую, что глазам стало больно. Рядом стояло серое высохшее дерево, с ветки которого свисал на веревке какой-то длинный мешок.
Сперва Торнхилл подумал, что это чучело, подвешенное, чтобы распугивать птиц, потом – что это какой-то зверь, которого собрались освежевать. Легкий бриз прибил лодку ближе к берегу, и его прошиб пот. Он чуть не выронил ставшую вдруг скользкой трубу. То, что висело на дереве, не было ни чучелом, ни кабаном. Это был труп чернокожего. Вокруг веревки, пропущенной у него под мышками, вздулась плоть, голова болталась. Лицо его уже не было лицом, различить можно было лишь желтый кончик початка кукурузы, воткнутого между двумя розовыми пористыми выпуклостями, которые раньше были губами.
Дуновение ветра отогнало лодку от утесов. Блэквуд держался за румпель, всем телом отворотясь от того, что увидел, и наблюдал за отражением ветра в воде. Наконец их парус поймал ветер, и «Королева» рванула вперед. Торнхилл набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но потом передумал.