В конце листа, заполненного красивыми буквами с завитушками, написанными как красными, так и черными чернилами, с виньетками поверху и внизу, Найтингейл оставил место и указал на него трясущимся пальцем: «Будьте любезны, вот тут подпись: “Уильям Торнхилл”», и Торнхилл взял перо. Но вместо того, чтобы накарябать крест, он тщательно выписал буквы, которым научила его Сэл. Он так нажимал, что перо плевалось кляксами, и он совсем позабыл, как писать маленькие буквы, так что вместо подписи у него получилось что-то похожее на извивающегося на крючке червяка. Но «У» и «Т» вышли четко. Уильям Торнхилл.
• • •
Через четыре года после приезда, в декабре 1810-го, Торнхилл вместе с дюжиной таких же исполненных надежды каторжников погрузился на борт пакетбота «Роуз-Хилл» и поплыл через порт к реке, которую называли Парраматта. Там, в ее устье, находился сам Роуз-хилл – Розовый холм, а на нем – резиденция губернатора. Это была квадратная каменная коробища, возвышавшаяся над развалюхами каторжников, словно удобно устроившийся в кресле благородный джентльмен. Просителей провели в кабинет с большими окнами, стенами, увешанными портретами господ при бакенбардах, и полками, уставленными поблескивавшими позолотой книжными корешками. Его превосходительство стоял в потоке лившегося из высокого окна света, мундир слепил пурпуром и золотыми шнурами, шляпа с кокардой затеняла лицо, ноги покоились на квадратном алом коврике.
В другом конце зала, сжимая в руках шапки, толпились осужденные. Губернатор говорил с таким сильным шотландским акцентом, что Торнхилл различал только отдельные слова и, чтобы убить время, разглядывал ближайший к нему портрет. На портрете был изображен какой-то человек, сидевший боком с книгою в руках подле маленького столика, фон был темный. Торнхилл подумал: а как бы он сам смотрелся вот у такого столика с книгою в руках, и чтобы вокруг все было богатого, насыщенного коричневого цвета? Казался бы он таким же значительным, как этот джентльмен, или надо все-таки таким родиться?
Когда назвали его имя – «Уильям Торнхилл, транспортный корабль “Александр”, пожизненное», – он послушно выступил вперед. Пожал протянутую его превосходительством руку в белой перчатке и услышал, как сам же повторяет: «Полное помилование».
Считая с того момента в Олд-Бейли, когда судья, подхватив на лету соскользнувшую с парика шляпу, огласил приговор, «жизнь до естественной кончины» обернулась четырьмя годами, пятью месяцами и шестью днями.
По возвращении в «Маринованную Селедку» они с Сэл подняли кружки. Было совершенно справедливо отметить дарованное губернатором помилование личным губернаторским бренди. Торнхилл почувствовал, как бренди распускает у него в груди свои теплые пальцы, увидел, как порозовели щеки Сэл. «Уж поверь, его превосходительство может гордиться собой, – заявила она и сделала еще глоток. – И дай Бог ему долгой жизни, чтобы он мог радоваться, что освободил моего мужа».