«Так, на всякий случай», – сказал он, забирая у Мэллори ружье. Сейчас он не понимал, почему тогда старался говорить эдаким небрежным тоном.
Все примолкли – каждый по-своему представлял, что ждет его впереди. И наконец, уже ближе к вечеру, когда между утесами залегли длинные лиловые тени, он увидел высокий, лобастый, как китовая голова, гребень горы, а под ним реку, огибающую землю, которая скоро станет его землей. Мыс Торнхилла.
Он окликнул ее: «Смотри, Сэл, вон там, впереди!»
Когда они уже почти подплыли, он почувствовал, что течение изменилось: начался отлив. Киль по-прежнему вспенивал реку, ветер, отражаясь от утесов, по-прежнему надувал паруса, но вода, державшая лодку, поворотилась против них. Противоборствующие силы ветра и воды сражались за «Надежду», и она замерла на месте, а затем баланс сил изменился, и отлив начал неудержимо выталкивать их обратно.
Мыс Торнхилла был так близко, что он видел, как шевелятся под ветром листья мангровых деревьев, видел птицу на ветке.
Нет, он должен перебороть возникшее вдруг ощущение, будто это место издевается над ним.
Конечно, они могли встать на якорь и пересидеть отлив, провести ночь на борту, как они с Уилли не раз и делали. Но Торнхилл ждал так долго, так долго мечтал! «Бери весло, Уилли, готовься, парень!» – крикнул он, и мальчик прокричал в ответ: «Па, давай подождем прилива!»
Он, конечно, был прав, но Торнхилла колотило от нетерпения. Его сжигало желание ступить, наконец, на землю обетованную. Он ринулся на нос, схватил распашное весло, навалился на него всем своим весом – сила его рук против силы реки. Лодка медленно, лениво стронулась с места. Он крикнул: «Бога ради, Уилли, съешь тебя акулы, хватай кормовое весло!» – и сам понял, что из глотки его раздалось только невнятное сипение.
Но Уилли что-то там прочел по его лицу или услышал, во всяком случае, он налегал на весло, пока нос лодки не уткнулся в мангровые заросли и она, вздрогнув, не замерла. Обратное, отливное течение было хорошо заметно, но через мгновение киль лодки зарылся в ил. Они прибыли.
Торнхилл прыгнул за борт, ил крепко ухватил его за ноги. Он попытался сделать шаг, но ноги затянуло еще глубже. С огромным усилием он вытащил одну ногу и стал высматривать, как бы поставить ее между мангровых корней. С чавкающим звуком вытянул вторую ногу и двинулся к берегу. Пробираясь через кусты, наклонил голову и прикрыл глаза, чтобы не пораниться, и вот он уже вырвался на сушу. Здесь, за казуаринами, была лужайка, вся в нежной зеленой траве и желтых маргаритках.