• • •
Натянуть кусок парусины, чтобы устроить временное пристанище, оказалось совсем не просто. Они с Уилли и Диком, до дрожи напрягавшим тонкие ручонки, боролись с тяжелой тканью. Загнать колья в каменистую почву никак не получалось, и они вынуждены были обкладывать каждый кол камнями, чтобы хоть как-то их удержать. Наконец им удалось поставить кривобокую и жалко сморщившуюся палатку.
К тому времени, как они закончили с палаткой, солнце уже скрылось за гребнем горы. На поляну легла тень, окутав их холодком, однако утес над рекой еще купался в последних лучах, сияя ярко-оранжевым в тех местах, где порода выходила наружу.
Сэл все еще оставалась на «Надежде», она забилась под полупалубу с двумя младшими и младенцем. Краски постепенно возвращались на ее лицо, но она все равно выглядела как человек, выздоравливающий после тяжелой болезни. Похоже, она не торопилась обследовать свой новый дом. Сидя в лодке, она словно еще оставалась там, откуда прибыла.
Торнхилл понимал, что, хотя это путешествие, из Сиднея до мыса Торнхилла, заняло всего день, а путь от Лондона до Сиднея – почти целый год, расстояние, которое они сегодня преодолели, было намного большим. С этого безлюдного берега, где слышался лишь шорох листьев и птичий крик, Сидней казался метрополией, лишь размерами уступавшей Лондону.
Пришел Уилли, уселся рядом с ней. «Мы поставили палатку, Ма, хорошую, – сказал он. – И костер развели, ты согреешься». Рот Сэл дрогнул в улыбке, и она, сделав над собой усилие, встала. Уилли показалось, что ее стоит еще поуговаривать: «Мы поставили воду в котелке, чай сделать, и лепешки в золе доходят». Братец, услыхав о чае и лепешках, сглотнул слюну и посмотрел на мать. Маленький Джонни бросил обрывок веревки, которым играл, и протянул ручки, чтобы его взяли. «Лепешку, Ма», – закричал он.
Сэл выпрямилась, обернула шаль вокруг себя и младенца. Торнхилл видел, что она уже решилась, но не могла ничего произнести. Братец, чтобы подтолкнуть ее, заверещал громче: «Ма, я есть хочу!» Дик подал ей руку, чтобы помочь пробраться среди сваленных в лодке тюков и перейти по проложенному через прибрежный ил мосточку на сушу.
Палатка, наскоро сложенный из камней очаг, мирная поляна среди деревьев – все это казалось таким приветливым. Но увидев все это ее глазами, Торнхилл понял, каким хрупким выглядел этот новый дом. По сравнению с ним хижина под вывеской «Маринованная Селедка» казалась такой же основательной, как собор Святого Павла.
И только теперь до него дошло, что́ за предприятие он затеял. Жизнь у Сэл здесь будет очень тяжелой. Она будет неделями оставаться совсем одна, пока он будет плавать вверх и вниз по реке на «Надежде», компанию ей составят только дети. А если кого из них укусит змея? Здесь же нет ни врача, ни священника, который мог бы прочесть молитву над телом. Ослепленный страстью к этому куску земли, он проскакивал через подобные мысли и не думал о том, как заживет здесь, где единственным признаком человеческого существования будет огонь в очаге и его Сэл.