Да, это была фантазия, но в его глазах она обретала реальность, и дети начали поворачиваться, чтобы увидеть и церковь Христа, и Хай-стрит. Он показал на утесы на другой стороне реки. В одном месте в почти сплошной стене образовался разрыв, он белел, словно след от овсянки на груди старика. «А помнишь, какой крутой подъем к Святой Марии на Холме? Если идти мимо Зала водников? Разве вон то место не похоже?» Он сам слышал умоляющие, успокаивающие нотки в своем голосе.
«Этот подъем все еще там, – голос Сэл дрогнул, то ли от смеха, то ли от слез. – Все еще там, где и всегда был». Она села на бревнышко, которое он подтянул к огню. Покачала головой, словно удивляясь самой себе: «Беда в том, что нас там нет».
Это могло бы прозвучать упреком, но она все равно не упрекала его.
«Пять лет быстро пролетят», – это было слабым извинением, но он не мог предложить ей ничего другого, и она, помедлив мгновение, его приняла. «Да, Уилл, – произнесла она, как будто это она должна была его успокоить. – Разве ж это срок? Ну, и где твой хваленый чай?»
• • •
Тень превратила золото утесов в свинец. Темнота подступала, и лишь верхушки деревьев удерживали последние проблески света.
Сидевшие у огня Торнхиллы слушали ночь, ощущали, как она наливается весом за их спинами. Темнота за пределами костра была наполнена тайными шумами, шуршанием, внезапным хрустом, настойчивым посвистыванием. Порывы холодного воздуха – словно сквозняк из окна – колыхали деревья. На реке квакали лягушки.
По мере того как сгущалась ночь, они придвигались к огню все ближе, подкармливая его, как только он начинал затухать, костер снова вспыхивал и заливал поляну пляшущим светом. Уилли и Дик все подкладывали и подкладывали ветки, пока огонь не озарил стволы деревьев. Братец подбрасывал в костер ярко вспыхивавшие соломинки.
Им было тепло, по крайней мере, с одной стороны, огонь сделал из них центр теплого мирка. Но также сделал их беспомощными, беззащитными. Тьма за пределами пламени была кромешной, словно слепота.
Деревья, возвышавшиеся над ними, стали огромными, казалось, они скребут корнями землю и подползают все ближе. Их косматые силуэты нависли над освещенной костром поляной.
Торнхилл положил ружье рядом с собой. В угасающем свете дня он, украдкой от Сэл, зарядил его. Проверил кремень, положил рожок с порохом в карман куртки.
Он раньше думал, что наличие ружья даст ему ощущение безопасности. Почему же сейчас у него этого ощущения не было?
Лепешка, которую, торопясь испечь, сунули в слишком сильный огонь, подгорела, но все равно ее аромат, если сковырнуть почерневшую корочку, успокаивал. Звуки, которые они издавали, поедая свой ужин, громко раздавались в ночи. Торнхилл слышал, как чай путешествует по пищеводу, как хлюпнул желудок, когда чай встретился в нем с лепешкой.