Поскольку возражений не последовало, Станислав Андреевич, скинув на диван куртку, отправился к бару, а Грачик, пробурчав: «Сейчас закуску принесу», захромал к кухне.
Когда бокалы были наполнены коньяком, Кожемякин вновь взял инициативу на себя.
— Я вот что хочу сказать, — поднявшись на ноги, он обвел взглядом присутствующих. — Олег человеком был сложной конструкции. С преподвыподвертом. Не то что с двойным дном, а даже и с тройным. Но речь не о том, что было. В прошлом уже ничего не переделать. Речь о будущем. Его будущем! Не удивляйтесь. Говорят, там, куда он сейчас попал, есть суд. Верховный вроде, я точно названия не помню. А раз есть суд, то хороший адвокат всяко при деле будет. Вот я и хочу пожелать Олегу, чтобы все дела, какие ему там доставаться будут, он выигрывал.
— Вот это ты завернул, — восхищенно цокнул языком Латынин. — Только что ж получается, за это чокаясь пить надо? А мы ж вроде как поминать собрались.
— Ну так ведь нестандартного человека поминаем, значит, и поминать будем так, — Сипягин тоже встал и вытянул вперед руку с бокалом, — нестандартно.
Денис, Грачик и Лунин последовали примеру остальных и тоже поднялись со своих мест. На мгновение звон бокалов заполнил просторную гостиную, словно звон хрустальных колоколов, прощающихся с человеком, уверенным в том, что всегда сможет переиграть любого соперника, но неожиданно столкнувшимся с кем-то, кто играет совсем по другим правилам.
Вслед за Станиславом Андреевичем произнесли речи и Сипягин с Латыниным, правда, их выступления были короче. Влив в себя очередную порцию коньяка, Артур Львович вдруг произнес, не гляди ни на кого:
— А ведь получается, Олегу кто-то отомстил.
— Тебя это удивляет? — Латынин удивленно вскинул брови. — Если подумать, финал для него вполне закономерный.
— Меня это расстраивает, — со вздохом отозвался Сипягин. — Ты же знаешь, я не сторонник эмоциональных решений. А месть — это эмоции. Дурные эмоции, которые могут уничтожить и того, кому мстят, и того, кто мстит, тоже.
— Точно, я как граммов триста тяпну, меня тоже на философию тянет, — включился в разговор Кожемякин, — а ты что-то рано, Артур Львович. Но не грусти так! Что сделано, то сделано. Олега к нам уже не вернуть.
— Олега не вернуть, — Сипягин задумчиво кивнул, — но тот, кто его убил, по-прежнему находится среди нас.
На несколько мгновений над столом повисло напряженное молчание, которое разорвал насмешливый голос Кожемякина:
— А я уж думал, сейчас кто-нибудь пожелает признаться. Было бы забавно.
Полчаса спустя, вернувшись в свой номер, Илья плюхнулся на кровать и наклонился, чтобы развязать шнурки на ботинках. Ему казалось, что после всех утренних хлопот он заслужил возможность часок-другой вздремнуть. Лунин уже стянул с ноги первый ботинок, когда в комнату вошел Изотов.