— А что это мы такие сердитые вдруг стали? — ухмыльнулся Латынин. — Кажется, это именно тебе наш общий покойный друг помогал обдуривать делового партнера. Хотя до вчерашнего дня я был уверен, что наша с тобой дружба покрепче всяких партнерств будет.
— Ох, Миша, — миролюбиво вздохнул Станислав Андреевич, — ты ж не из-за дружбы грустишь. Из-за денег. Верну я тебе деньги, как в город вернемся, так сразу и верну, даже с процентами. Если б все так просто решалось.
Кожемякин с отчаянием махнул рукой и отвернулся. Некоторое время он разглядывал лежащие на полках инструменты, затем вновь обратился к Латынину:
— Ты не представляешь, как мне мои бабы мозг выносят. И чувствую, это только начало. Дальше хуже будет.
— Это по какому же поводу? Из-за Дарьи? — удивился Латынин. — Можно подумать, они никогда не знали, что ты был женат.
— Они не знали всех обстоятельств моего развода, — мрачно отозвался Кожемякин. — Правда, оказалось, что я и сам не все знал, но, как по мне, это ничего не меняет. Четверть века, считай, прошло. Может, что и было, только уже стерлось. Из памяти, отовсюду. Даже если девчонка родилась от меня, какая теперь разница? У меня что, должны появиться к ней отцовские чувства? Я должен бегать по городу с табличкой «Ищу тебя»? Да ни черта я не должен! Она уже взрослый человек, вот пусть и живет своей жизнью. Так?
— Может, и так, — Михаил Леонидович неопределенно пожал плечами, — пожалуй, я бы не побежал.
— Вот и я о том говорю, — Кожемякин угрюмо кивнул, — а мои трещат, как две сороки, без умолку. Сперва попрекали, как я мог бросить несчастное дитятко, потом полдня талдычили, что надо ее срочно разыскать и удочерить, а теперь Викуся закатывает истерики на тему, что этой девице вся любовь теперь достанется. Мол, на меня моральный долг, что за эти годы накопился, давить будет, и теперь я буду пытаться ей все компенсировать, причем за счет остальных. Представляешь? Это надо такую чушь нести!
Илья, внимательно вслушивающийся в разговор деловых партнеров, лишь печально вздохнул, когда Грачик, которого эта беседа, похоже, совершенно не заинтересовала, предложил:
— Ну что, пойдемте обратно, пока нас искать не начали?
Возвращение в «Ковчег» заняло совсем немного времени. В гостиной никого не было, кроме Натальи Сергеевны, сидящей на деревянной с короткими ножками табуретке возле камина. В топке возмущенно потрескивали березовые поленья, едва тронутые огнем, еще не успевшие окончательно почернеть.
— А не выпить ли нам малость? — расстегнув молнию на куртке, обернулся к остальным Кожемякин. — Денис, сгоняй-ка наверх, отца позови. Надо ж помянуть Олежку. Он хоть и редкостный был паршивец, но так ведь тем нам и нравился.