Спрятав телефон обратно в карман, Илья спустился на полпролета вниз и негромко кашлянул. Этого оказалось достаточно, чтобы взгляды всех собравшихся на первом этаже отеля немедленно обратились к нему. Сперва Лунин хотел спуститься в саму гостиную, но затем решил остаться на площадке между двумя этажами.
— Если вы думаете, что сейчас я скажу что-то важное, то вы ошибаетесь. — Виновато улыбнувшись, он взглянул на сидящего за столом и подпирающего подбородок кулаками Кожемякина: — Вам, Станислав Андреевич, мне и вовсе сказать нечего, поскольку ничего, напрямую касающегося вашей персоны, сегодня не происходило.
— Так а. — Кожемякин вскинул голову и застыл, не окончив фразу.
— Ничего не было, — покачал головой Илья. — Ничего.
Несколько мгновений Станислав Андреевич напряженно вглядывался в лицо Лунина, затем молча кивнул и откинулся на спинку стула.
— Спасибо, — произнес он одними губами и тут же, смущенно прокашлявшись, повторил: — Спасибо!
— Что касается вашей дочери, — проигнорировал благодарность Илья, — все несколько сложнее.
Разжавшиеся было пальцы Кожемякина тут же вновь обратились в напряженно стиснутые кулаки.
— Собственно говоря, — продолжил Лунин, — ей мне тоже сказать нечего, за исключением того, что полковник Изотов очень надеется на то, что Виктория больше никогда в жизни никого по голове бить не будет. Последствия подобных действий могут быть гораздо печальнее, чем это случилось сегодня.
— Ну слава богу, — всхлипнула сидящая в обнимку с дочерью Мария Александровна, — я ведь думала, все, потеряла дочь.
— Вот как раз об этом вам с Викторией и стоит поговорить. — Нахмурившись, Илья коснулся лба кончиками пальцев, словно пытаясь нащупать нужную ему мысль, прячущуюся где-то в закоулках сознания. — Нападение на полковника Изотова — это не самое плохое, что совершила сегодня ваша дочь. Отнюдь. Сегодня в результате ее действий могли погибнуть многие. Я понимаю, когда она прятала пистолет в камин, то не представляла возможных последствий. Но ведь потом Денис ей все объяснил.
Илья выбил пальцами о перила незатейливую барабанную дробь и взглянул на сидевшего к нему боком Сипягина-младшего. Молодой человек явно чувствовал себя не в своей тарелке, он замер, скрючившись, почти уткнувшись лицом в колени, не глядя ни на кого из присутствующих.
— Все! — повторил Лунин. — Вика и Денис вместе с нею вышли на крыльцо потому, что боялись. Боялись погибнуть от случайных разрывов патронов. Вот только боялись они исключительно сами за себя. О том, что здесь остаются другие люди, они подумать не пожелали. Я понимаю, конечно, я или Наталья Сергеевна. Мы для вас совершенно посторонние люди. Но ведь здесь, в комнате, остались ваши родители. Твоя, Вика, сестра. И что? Они так бы и сидели у камина, ни о чем не подозревая?