— Так! — выдохнула Кожемякина и вновь выбросила вперед правую руку. — Вот так!
Илья удивленно покачал головой и, почувствовав, что его колени отказываются и дальше находиться в полусогнутом состоянии, опустился на пол.
— Вот так! — донеслось еще раз из-за барной стойки, а затем звук ударившегося о столешницу тяжелого предмета.
Должно быть, Мария Александровна выронила или же бросила нож на стол. Илья прислушался. Доносившиеся до него звуки не оставляли сомнений — Кожемякина плакала. Вернее, рыдала, громко всхлипывая и бормоча при этом что-то невнятное. Все, что Илья смог разобрать, было лишь полное отчаяния «За что?».
За что? За что мне все это? Этот вопрос Лунин довольно часто слышал в своем кабинете. Его задавали и родственники жертв, и, ничуть не реже, родные подозреваемых. На каждого из этих людей, зачастую совершенно внезапно, обрушивалось такое горе, которое поначалу казалось совершенно невыносимым. На самом деле Илья, как и все остальные следователи, прекрасно знал, что груз несчастий, каким бы тяжелым он ни оказался, ломает человека не так уж и часто. Сгибает, это верно. Корежит. Коверкает. Но все же не ломает, оставляя возможность со временем выпрямиться, либо привыкнув к тяжкому весу выпавших испытаний, либо найдя способ от него избавиться.
Постепенно всхлипывания стали реже, а затем и вовсе утихли. На несколько минут в гостиной воцарилась абсолютная тишина. В тот самый момент, когда Лунин начал подозревать, что, выплакав все силы, Мария Александровна уснула прямо за обеденным столом, послышался скрежет отодвигаемого стула, а затем и шаркающие шаги по направлению к лестнице. Вновь осторожно приподнявшись чуть выше уровня столешницы, Илья увидел уже начавшую подниматься по лестнице Кожемякину. В правой руке женщина крепко сжимала кухонный нож, а лицо ее выражало явную готовность данным предметом ближайшее время воспользоваться.
— А как же Лилия? — выпрямляясь, произнес Лунин.
Слова его, произнесенные совсем негромким голосом, оказали удивительное по силе воздействие на Марию Александровну, не ожидавшую чьего-либо присутствия в гостиной. С перекосившимся от ужаса лицом, она отпрыгнула в сторону, прижимаясь спиной к стене и выставив перед собой нож.
— Вы? — трясущимися губами наконец смогла произнести Кожемякина. — Зачем вы здесь?
— Гораздо важнее, зачем вы здесь. — Илья неловко наклонился, чтобы растереть окончательно разнывшееся левое колено. — А еще важнее, зачем вы будете там, куда сейчас направляетесь. Вы ведь куда-то направляетесь, Мария Александровна?