— Что именно я должен уловить? — уточнил Илья.
— Ну как же, девяностые! Мне ж тогда еще тридцатка только стуканула. Молодой был, силища конская. Во всех смыслах, поверь мне.
— Я верю, — Илье показалось, что полотенце начало сползать с бедер Станислава Андреевича, и на всякий случай он отступил немного назад, к двери, — вполне допускаю.
— Так вот, — обрадовался Кожемякин, небрежно подтягивая ослабший узел, — сейчас то же самое. У меня такого уже лет двадцать не было. Постоянная боевая готовность. Улавливаешь? Только отстрелялся, и все, можно по новой на полигон запускать.
— Поздравляю, искренне поздравляю. — Илья печально вздохнул. — А госпожа Михальчук тоже в девяностые перенеслась? Сколько вам было в девяносто пятом, Алла Георгиевна?
Ничего не ответив, Алла повыше подтянула сползшее к груди одеяло.
— Если я правильно помню ваши паспортные данные, еще нисколько, — улыбнулся Лунин. — Значит, не в этом дело. Должно быть, у вас, как выражается Станислав Андреевич, боевая готовность все время на должном уровне. Даже смена партнера на нее не влияет.
— Вы сейчас о чем? — неприязненно отозвалась Михальчук. — О Зарецком? Он умер, и что теперь? Мне надо платок черный повязать и слезами залиться? Зарецкий мне мужем не был. То, что он мертв, в этом ничего хорошего нет, но это не значит, что все должны лечь и умереть вслед за ним.
— Ну да, ложиться не надо, — устало пробормотал Илья, понимая, что разговор не имеет никакого смысла. — Я, пожалуй, действительно вас покину.
Открыв дверь, он кивнул застывшему в нетерпеливом ожидании Кожемякину.
— Приятного вам погружения во времена вашей молодости. Не забывайте только, что уж очень опасные те годы были. Не каждый смог пережить.
Выйдя в коридор, Илья устало потер начавшие опухать веки и медленно побрел в свою комнату. Переложив Рокси, развалившуюся на подушке, в кресло, он выключил прикроватный светильник и уже через минуту спал, наполняя комнату равномерным беззаботным посапыванием.
Проснулся Лунин от оглушительного стука в дверь. Ничего не понимая, он вскочил на ноги и приоткрыл дверь, высунув голову в образовавшийся проем.
— Вам надо вниз спуститься, Илья Олегович, — одновременно требовательно и растерянно произнес Латынин. — Там, кажется, Наталью Сергеевну убили.
— Кажется? — Илья приоткрыл дверь чуть шире. — Что значит — кажется?
— Я сам ничего не видел, — торопливо объяснил Михаил Леонидович. — Таня спустилась вниз, а потом сразу прибежала обратно. Ничего толком объяснить не может. Вроде как на кухне сидит Грачик и поет.
— Поет? — окончательно запутался Лунин.