— И все же, я думаю, что Латынин, если и решит мстить, то лишь только после того, как вернет деньги. Кроме того, украл-то их Кожемякин, Зарецкий лишь предложил схему.
— Вот видишь, деньги надо стрясать с толстяка, а с Зарецким можно ограничиться местью, — торжествующе ухмыльнулся Изотов, — все логично.
— Латынин не производит впечатление человека, который куда-то спешит, — возразил Илья, — во всяком случае, он не будет действовать до тех пор, пока находится в нашем обществе. Я уверен, что Зарецкого убил человек либо с более нестабильной психикой, либо с более сильным мотивом.
— Да ты профайлер, — изумленно выпучил глаза полковник, — ей-богу, профайлер!
Подскочив к Илье, Изотов несильно постучал ему по лбу костяшками пальцев.
— Ау! Ты чего, Лунин, книжек перечитался? Ты что, думаешь, я поверю во всю эту муть с психологическими портретами? Тем более в твоем исполнении? Не в этой жизни! Какая нестабильная психика? О ком ты, о бабах? Ты ведь мне сам говорил, что женам у всех троих на самого Зарецкого и на его выкрутасы глубоко наплевать. Он ведь никого из них не домогался, нет у нас данных?
— Нет, — буркнул Лунин, немного обиженный недоверием сослуживца.
— А дочки кожемякинские? Они ведь, я так понимаю, с Зарецким фактически не общались. Верно?
— Верно, — вздохнул Илья.
— Вот видишь! То есть у них нет повода лупить знакомого своего папаши по голове. К тому же он ихнему папеньке помог малость деньгами разжиться. Так что и самого Кожемякина мы тоже вычеркиваем. Ну, обслуживающий персонал, с ними, думаю, тоже все ясно. Зарецкий в своих откровениях не произнес ничего, что имело бы к ним хоть какое-то отношение, а значит, мотив на убийство у них вряд ли мог появиться. Так что остается искать там, где светло, Лунин. А светло там, где деньги. А это значит, что основные подозреваемые у нас Латынин и Сипягин.
— Ты показания Зарецкого внимательно слушал?
— Что значит — слушал? — возмутился Изотов. — Я их у него брал. Можешь не сомневаться, помню почти дословно.
— Тогда ты должен был обратить внимание на историю с разводом Кожемякина.
— С разводом? Ну да, нет повести печальнее на свете. Только что нам эта история дать может? Или ты хочешь сказать, что четверть века спустя неприкаянная душа самоубийцы обрела плоть и отомстила за все тяготы, перенесенные ею и при жизни, и после смерти? А что, нормальная идея, можно по ней киношку забабахать. Продюсерам может понравиться. А вот прокуратуре — не очень. Поверь мне, им такая чепуха точно не понравится.
— Да, но ведь у этой женщины был ребенок. Она только что родила.