— Что, не терпится?
Дверь распахнулась почти мгновенно, словно обитатель номера ждал, когда к нему кто-нибудь постучится. Увидев Лунина, Денис удивленно отступил на шаг назад.
— Вы? — Молодой человек явно не ожидал увидеть следователя. — Что-то случилось?
— Ну, здесь уже случилось всего достаточно много, чтобы так сильно удивляться визиту следователя.
С высоты своего роста Илье не составило большого труда окинуть взглядом номер Сипягина.
— Я имел в виду, что-то еще случилось? — Денис на мгновение обернулся, пытаясь понять, что именно могло привлечь внимание незваного гостя.
— Что-то еще? Нет. — Илья отрицательно покачал головой. — Завтрак готов, так что всех ждут внизу, в гостиной. Вас ведь не затруднит пригласить остальных?
— Ах это. — Молодой человек облегченно вздохнул. — Без проблем. Я правильно понял, комнатный арест пока снят?
— Комнатный? Да, комнатный снят, — кивнул Лунин. — Но здание пока лучше не покидать. Туман. Можно заблудиться.
Пройдя по коридору несколько шагов, Илья скользнул взглядом по опечатанной двери номера, в котором лежало тело Зарецкого, и направился к своему номеру.
Вернувшись к себе, Лунин уселся в кресло. Некоторое время он просидел неподвижно, вытянув ноги и разглядывая непроглядную серую завесу тумана за окном, затем взял в руки лежавший на столе диктофон и, немного повозившись с перемоткой, нашел нужное место на записи:
— Ну что, всякую ерунду я вам уже рассказал, — жалобно зазвучал голос Зарецкого. — Пить охота, сил нет никаких. Вот у нас всегда так. Бомбу под человека подложить могут, а какую-нибудь автопоилку для него сконструировать — это уже проблема. Ладно, теперь, Стасик, слушай ты. Внимательно слушай. Потому как то, о чем я тебе сейчас рассказывать буду, даже под страхом смерти говорить трудно. Потому как стыдно. За все остальное, честно скажу, не стыдно. Ни грамма. Что, хотите сказать, вы обо мне много нового за последний час узнали? Ерунда! Ничего нового я вам не открыл. Вы всегда все отлично представляли, что я за человек, а это так, детали. Мелкие подробности. Сейчас другое будет. Хотя изначально тогда тоже все в деньги упиралось. Ты уже, Стас, должно быть, сам многое позабыл. Сколько уже прошло, четверть века почти? Я сейчас про твой развод с Дарьей говорю.
— Двадцать четыре, — после некоторой паузы послышался настороженный голос, — хотя, да, двадцать пять уже. А что, с этим разводом что-то не так?
— Да все там не так, — фыркнул адвокат. — Или ты уже запамятовал, чем все это для Дашки закончилось?
— Она сама виновата. — Тон собеседника резко сменился. — Или что, ты хочешь сказать, это я толкнул ее под поезд?