Прочие же бредовые обвинения ревнивца могли быть плодом его воспаленного воображения… Хотя нельзя исключить, что Ольга начала-таки аккуратно и осторожно выстраивать новую жизнь в параллель с прежней.
— Ты заслужил тот выстрел, — вопит идиот. — Я не был до конца уверен, что всё удастся, что я останусь в ту ночь с тобой наедине и смогу пристрелить тебя без следов и улик. Однако и тогда бы ты не вышел сухим из воды! Потому что вашу фирмочку сдал ментам я, и никто иной! Несколько лет за решеткой, конечно, слишком малая плата за всё, что я пережил по твоей вине… Но к твоему освобождению я придумал бы что-то понадежнее… Теперь ты всё понял? Теперь тебя больше не мучают вопросы без ответов?
Я молча киваю… Главное ясно, а мелкие технические детали не так уж важны.
— Тогда хватит тут шляться! Отправляйся в свой ад!!!
Он хватает вертикалку, вскидывает, стреляет мне в лицо.
Бах! Бах!
Первые выстрелы нетерпеливых охотников уже прозвучали, этот дуплет ненужного внимания не привлечет. Но стрелял Гера зря… Возможно, если бы он мог разглядеть сквозь меня лужицу водки и огурчик на сиденье своего стульчика, не стал бы зря тратить свинец.
Хотя нет, нет… Мои чувства сейчас куда острее, чем в былые времена. И я успел понять: безвредно пройдя сквозь меня, в сторону озера полетела вовсе не свинцовая дробь… И не картечь.
— В одну реку дважды не войдешь, Гера, — наставительно говорю я. — И одну голову дважды на куски не разнесешь, даже порубленной на куски серебряной ложкой, или что ты там порубил… Однако ты выстрелил уже дважды, всем дуэльным кодексам вопреки. Теперь выстрел за мной.
Вскидываю «Беретту». На лице Геры — смесь страха и неверия. Отчасти он прав, призрачное ружье не может нашпиговать его свинцом… Но я знаю, что делаю.
Давлю на спуск. Из ствола вылетает нечто черное, небольшое, каплевидное и летит в Геру, не знаю, видит ли он этот снаряд…
Сгусток черноты попадает прямо в сердце. Вот и всё… Контрольный выстрел не потребуется, как я убедился на примере маргинала, укравшего мое ружье — настоящее, не призрачное.
Гера хрипит. Пальцы скребут камуфляж в районе сердца. Пытается подняться со стула, не получается, — и он рушится вперед, угодив лицом на «канадскую свечу».
Ухожу, не оглядываясь… Вокруг всё светлее, скоро вместе с остатками ночи исчезну и я. Не знаю: вернусь ли сюда через год? Выйду ли в новый обход? Или сегодня всё для меня навсегда закончилось?
Вдалеке, в Бежинском, звонко поет петух.
Весь окружающий меня пейзаж становится зыбким и всё более прозрачным. Если кто-то сейчас видит меня со стороны, то прозрачным становлюсь я.