Когда народ расходился, Митряйка вопросительно глянул на князя, тот едва заметно кивнул. За долгие годы они с Митряйкой привыкли понимать друг друга без слов в этом деле. Хотя кивал теперь князь куда реже, чем в былые времена.
Князь поглядел на закат, и небо показалось странным: багровело ярче обычного, и чернели на багровом фоне тучи причудливой формы: не то неведомые чудища, не то буквицы загадочной азбуки… Возможно, то было знамение, но князь не стал ломать голову, о чем оно.
* * *
Отвечеряв, князь поднялся наверх, в светлицу тиунова дома — решив лечь сегодня пораньше. И остальным наказал, чтоб не засиживались, и бражничали в самую малую меру.
Светлица была невелика, но прибрана достойно. Здесь не жили, берегли для самых знатных гостей, дом тиуна — дом особый, тут кто угодно загостевать может, да хоть бы и владетель всей державы, как ныне…
Горели две свечи, стояла рядом с ними баклажка ромейского вина, небольшая, привезенная с собой. Стояла у кровати бадья с теплой водой — омыться с дороги.
Он помолился у образов: и за успех завтрашней ловли, и за благополучие своей земли; молился неторопливо, хоть знал, — за дверью ждет кривой Митряйка, и не один.
После в дверь поскребли, он дозволил, и внутрь проскользнул сподручник, доложил:
— Тиун свою дочь предлагал, девка справная и все при ней.
Митряйка поднес изогнутые ладони к груди, изобразив, какие у тиуновой дочки перси, те и впрямь выходили справные. Продолжил:
— Но я глянул — порчена.
Единственный глаз Митряйки обладал удивлявшим князя свойством: поглядит сподручник на любую девку с вниманием, и говорит точно: бывала под парнем иль нет. Куда там бабкам-повитухам — вот прямо пальцем не тронув, сразу говорил, и ни единым разом не ошибся, князь спервоначалу проверял, да после забросил… Такое уж чутье человеку дадено, Господь ведает, для чего.
— Другую приглядел, — продолжил Митряйка. — Сама-то с достаточного двора, и честью тут мы, княже, не отделаемся, придется и серебра толику доплатить.
Князь глянул вопросительно: сколько, дескать? — Митряйка сказал, и князь согласно кивнул, он знал, что половина серебра прилипнет к Митряйкиным рукам, а тот знал, что князь знает. Но так уж повелось меж ними сыздавна.
— Веди, — велел князь.
Дверь скрипнула, выпустив сподручника и впустив девицу: принаряженную, смущавшуюся, глядевшую в строну.
Молода… Совсем молода, лет пятнадцать, может, и сравнялось, но не более. Однако ж поневу носит, значит, сватов уже ждет.
— Сними все, — сказал князь.
Ее пальцы дрожали и никак не могли справиться с завязкой гашника. Он не понукал, ждал терпеливо.