– Так жалко, что тебе пришлось рано уйти из бассейна, – говорит он. В столовой довольно шумно из-за ведущихся здесь разговоров, и потому, если говорить тихо, никто тебя не услышит. Он прижимает свое бедро к моему.
– Ага. Прости.
– Ничего страшного. И как тебе здесь? Круто, верно?
– Да. Я чувствую себя таким…
– Свободным?
– Точно.
Джордж толкает меня локтем, и я поворачиваюсь к нему. Он держит поднос с картошкой фри, я беру его и накладываю себе картошку на тарелку, а потом протягиваю поднос Хадсону, и он передает его дальше.
Он кладет картошку в рот, я вижу, как его губы сжимаются, и мне неожиданно очень хочется пить. Когда кувшин с напитком доходит до меня, я наливаю его себе и Хадсону, а затем передо мной оказывается поднос с бургерами, похожими на разогретые бургеры из «Макдоналдса». Я беру один.
– Когда я приехал сюда в первый раз, – говорит Хадсон, принимая у меня поднос и кладя на тарелку бургер, – это было так, будто… я вновь обрел способность дышать. Но я даже не знал, что до этого жил не дыша. И здесь так много самых разных квиров. До лагеря я считал, что все они, кроме меня, похожи на гомосексуалов в телевизоре.
Я смеюсь:
– Что, насмотрелся «Уилла и Грейс»?
– Да, и еще «Натурала глазами гея». Несколько месяцев тому назад они выпустили подростковую романтическую комедию, но ее не крутят нигде рядом с моим домом, и мне приходится ждать, когда она появится на Нетфликсе. А может, ее покажут и здесь. Если вечером идет дождь, мы смотрим кино.
– Правда? – Я отворачиваюсь от него, дабы он не понял, что это хорошо мне известно, и впиваюсь зубами в гамбургер. Вкус у него, как у картона.
– Ага. – Он слегка приникает ко мне. – Мы можем пойти в кинозал вместе.
– Ты приглашаешь меня на свидание?
– Ага, – улыбается он. – Приглашаю. Ты не против?
– Не против, – киваю я, чувствуя, как по всему моему телу разливается тепло. – Я обязательно пойду на свидание с тобой, когда будет идти дождь.
Он смеется:
– Тогда мне придется научиться вызывать дожди.
Я чуть не давлюсь картошкой, внезапно представив его в стрингах на вращающейся сцене под дождем из долларовых купюр.
– Ты в порядке? – спрашивает он, стуча по моей спине, и протягивает мне чашку с напитком. Я делаю глоток.
– Спасибо, прошу прощения. Ты сказал о вызывании дождя, а мне почему-то привиделись стриптизеры.
– О. – Улыбка у него слегка напряженная. – Ага, ха.
– Прости. Я не должен был говорить о стриптизерах?
– Можешь говорить о них сколько угодно. Но я не стану наносить на тело блеск – это не кажется мне привлекательным.
– Ага, – киваю я, хотя, на мой взгляд, это возбуждает. – Я имел в виду другое.