Мерри выглянула из-за угла, чтобы проверить, можно ли спускаться. Я покачала головой, и она со вздохом вернулась на чердак. Дверь, ведущая на крыльцо, хлопнула, и воцарилась тишина. Я помедлила, прислушиваясь. Он еще в доме или ушел?
Я осмелилась заглянуть на кухню и увидела в окно его темный силуэт на фоне свежего снега. Он ушел. Опять. У меня в груди вспыхнуло раздражение, и через несколько секунд я выскочила на улицу, накинув на плечи шерстяной плащ.
– Сэм! – Мой голос разнесся странным эхом.
С неба густо падал снег, тяжелый и мокрый. К вечеру сугробы вырастут фута на два, не меньше. В такую погоду только последний болван мог выйти из дома. Только Сэм.
– Иди в дом, Эллери, – велел он.
Я попыталась догнать его, но увязла в глубоких холодных сугробах. По крайней мере, ему хватило ума надеть снегоступы.
– Что ты делаешь?
Он остановился, не оборачиваясь. Вздох сорвался с его губ густым облачком белого пара.
– А на что это похоже?
– На то, что ты решил уйти в метель и заблудиться.
– Уверен, тебя бы это порадовало.
– Сэм!
Он не двинулся с места.
– Мне и так тяжело было жить с тобой в доме, Эллери, смотреть, как ты расхаживаешь повсюду, строишь из себя главную и делаешь вид, что все на свете знаешь. Ты не представляешь, как мне было больно, когда папа оставил пчел на тебя.
– Я его об этом не просила. Я…
Он резко развернулся и наконец посмотрел на меня.
– Они должны были достаться мне! – Сэм махнул рукой, указывая на ферму. – Все это должно было достаться мне! Я старший! Я его сын! Какое ты имеешь право мной командовать, как будто я дурак, как будто мне нужны твои наставления?
– Какое право? – повторила я. Он осыпал меня словами, точно пулями, но вместо того, чтобы пронзить и ранить меня, они рассыпались искрами, разжигая в душе ярость. – Да эти ульи до сих пор живы только благодаря мне! Ты чуть не погубил всех пчел, пытаясь добыть пару лишних баночек меда! Как ты мог поступить так необдуманно, Сэм?
Дыхание вырвалось у него изо рта, будто от удара.
– Я должен был… Мне нужно было… Тебе все равно не понять.
– Ты прав. Я не понимаю. И не пойму. Никогда. На улице было слишком холодно. Сезон закончился. Я никак не могу решить, что хуже – что ты совсем дурак или что тебе просто наплевать!
Он помотал головой:
– Ну, стало быть, папа был прав. Может, я и впрямь хуже тебя и слабее. Может, мне и правда следует смириться и позволить тебе царствовать среди твоих обожаемых ульев. Но я отказываюсь жить в этом доме, пока ты обвиняешь меня в убийстве! Пока чужое слово ценишь выше моего.
Губы у него задрожали от ярости и горя. При виде его боли я отбросила собственный гнев.