– Это невозможно. Бурав весит больше, чем ты. Как бы ты смогла…
– Так вышло. – Голубые глаза девочки наполнились слезами. – Я хотела тебе признаться, честное слово, но она сказала, что ты ужасно разозлишься и изобьешь меня до крови. Сказала, что лучше закопать отломившийся кусочек, чтобы выглядело так, будто все так и было.
– Кто? – Джудд с угрозой шагнул к дрожащему ребенку. – Кто это «она»?
– Моя подруга. Эбигейл.
Несмотря на удушливую жару в шатре, кровь застыла у меня в жилах.
Жена Джудда отвесила дочери оплеуху:
– Я тебе говорила, хватит болтать про эту Эбигейл. Она не существует!
– Существует! – выкрикнула девочка и выбежала из шатра.
Джудд рванулся было вслед за ней, сжав кулаки, но помедлил. Тяжесть всеобщего осуждения не давала ему двинуться с места.
– Вот видите? – спросил пастор Брайард. – Исповедь помогает очистить душу. Дать волю истине. Кто пойдет следующим? Джудд… Может, ты тоже хочешь что-нибудь сказать?
– Я… Похоже, я должен извиниться перед Фаулером… Прости за то, что обвинял тебя… И за то, что поделился этим с Эдмундом Латетоном.
Взгляд птицевода скользнул к Эдмунду.
– О чем он?
Лицо плотника побелело как мел.
– Я всего лишь помогал тебе, Джудд! – Он ошарашенно уставился на Грэна. – Прости… Прости меня. Джудд ужасно злился и повторял, что ты должен за все заплатить…
Грэн втянул воздух ртом:
– Мои куры. Так это ты сделал?
– Абрамс помогал. И… еще тот, третий.
– Какой еще третий? – фыркнул Джудд.
– Высокий, в странной шляпе. Я никогда раньше его не видел. Думал, это один из работников с твоего ранчо.
– В курятнике были только мы с тобой. Больше никого.
– Он был большой, ростом почти с тебя, и… – Эдмунд наморщил лоб, с трудом припоминая подробности. – У него, кажется, была серебряная монетка. Серебряное… что-то. Оно все мелькало у меня перед глазами… – Он принялся царапать себе лицо, оставляя красные отметины. – Мне так жаль, Грэн, так жаль. Я не… До сих пор не понимаю, зачем это сделал… Что на меня нашло…
– Тьма, – произнес пастор Брайард. – Твое сердце переполнила тьма. Покайся, и будешь прощен.
– Я каюсь, – закивал Эдмунд, протискиваясь к проходу. Он встал на колени перед Грэном, вцепившись в ноги птицевода. – Я хочу попросить прощения. Искупить вину. От всей души.
Пастор серьезно кивнул:
– Господь видит твое раскаяние. Твои грехи прощены.
– Господь может прощать его сколько угодно. А я не могу, – пробормотал Грэн, отпихнув Эдмунда ногой, и зашагал прочь. Когда Джудд попытался преградить ему дорогу, птицевод оттолкнул великана, не задумываясь ни на секунду. – Пойдем, Элис. С меня хватит этих глупостей.