– Ушам своим не верю. «Жестокое и бесполезное представление»?
Грэн кивнул.
– Что с тобой случилось, Грэн? Ты всегда был одним из самых ревностных моих прихожан.
– Это верно. Но я не могу сидеть и молча смотреть на такое. То, что ты здесь устроил, Клеменси, Господь бы не одобрил. Нельзя заставлять человека сознаваться в грехах. Раскаяние ничего не значит, когда оно по принуждению.
– Ты считаешь себя выше исповеди? – ощетинился пастор.
– Вовсе нет. Я не раз совершал ошибки, но каждый вечер молю Господа о милосердии, как Он и завещал. Не вижу смысла выставлять это напоказ перед всем городом, когда я знаю, что уже получил прощение.
– От Господа – возможно, но не от соседей.
Все обернулись, пытаясь понять, чей голос раздался из темноты шатра. Чей-то силуэт возвышался над рядами, отчетливо различимый на фоне приоткрытого полога.
Грэн прищурился:
– Мне и не нужно другого прощения, кроме милости Господней.
Джудд Абрамс вышел вперед, заполнив собой проход, точно огромная баржа, ползущая по каналу. Коротко стриженный, с кривым носом – его сломали много лет назад в драке в таверне Берманов, – хозяин ранчо напоминал мне одну из наковален в кузнице Маттиаса Додсона. Левая щека у него слегка вздулась – он жевал комочек табачных листьев.
– Эллери, иди отсюда.
Грэн подтолкнул меня, но по пути к своему стулу мне пришлось бы пройти мимо Джудда, излучавшего такую ярость, что я опасалась к нему приближаться.
– Ты-то прощение вымолил, а мне достался только сломанный бурав, который я не могу починить. Как думаешь, Господь проявит ко мне милосердие?
– Бурав, который ты мне одолжил прошлой осенью? Я его не ломал.
– Когда он мне потребовался, я увидел, что от него отломился целый кусок.
Грэн покачал головой:
– Я лично вычистил каждый дюйм, прежде чем вернуть его тебе. Я бы заметил, если бы чего-то не хватало.
– Он лжет! – рявкнул Джудд. У него на виске забилась жилка – словно гремучая змея, готовая напасть. – Перед всем городом – перед пастором – он продолжает лгать!
Я попятилась в сторону и прижалась к холщовому пологу, собранному в узел. Мне хотелось сбежать, чтобы не видеть этого грубого столкновения. Хотя оскорбления были адресованы не мне, каждое слово казалось ударом под дых.
– Папа! – раздался тихий, неуверенный голосок.
Джудд резко обернулся. Его младшая дочь поднялась, дрожа. Мать подталкивала ее.
– Это… это сделала я. Я сломала бурав.
– Что? – взревел он.
– Мы… мы играли в сарае – я знаю, ты говорил, что нельзя, но… Я задела твои инструменты. Они упали и потом… – Девочка жестом изобразила, как что-то ломается пополам.