Наутро, за завтраком, Миша заговорил с отцом о женитьбе.
– Женитьба не чох, – заметил отец сурово.
– Мне скоро уезжать – времени мало: впереди новый семестр.
– А кто невеста?
– Сати.
– Сати-и? Она, Миша, девушка неплохая, но – не ровня нам.
– «Не ро-овня» – почему? Мы росли вместе.
– Веры разной.
– Пап, ну, какая вера? Вы же не верите в Бога.
– Нас отучили верить, но Бог жил и живёт в нас. Понимаешь – в нас… Внутри. Може, я не так сказал, но она не наша – понимаешь?
– Пап, ты меня удивил. Как это – «не наша»?
– Не «наша», не русская.
– Ну и что? Мне другой не надо. Она добрая и порядочная. Сватовство у чеченцев – дело чисто мужское, женщины в это не вмешиваются. Схожу к директору музыкальной школы. Он хорошо знает Сати, попрошу его подключиться. Вечером, после работы, пойдёшь с ним?
– Чтобы идти, надо быть уверенным. Я не уверен.
Мать с отцом отговаривали сына – он стоял на своём: его счастье возможно только с Сати, и родители сдались.
* * *
День выдался суматошным.
Решение бывшего ученика не удивило Ивана Владимировича. Зная настрой Сати, Миша просил не уходить, пока тётя на правах родителей не даст согласия на свадьбу.
– Не волнуйся, Миша, сделаю всё, что можно, – обнадёжил директор, и Миша на велосипеде заколесил в районный центр за кольцами.
Иван Владимирович не предполагал, что сватовство окажется таким непредсказуемым. Тётя стояла бронёй: «Нельзя племяннице замуж, и всё тут». На просьбу объяснить причину ответ звучал, словно забивали гвозди, – однообразно монотонно: нельзя, и всё тут! Директор начинал и так и эдак, раскрывал перспективы: знакомы-де с детства, оба увлечены музыкой, жених в курсе трагедии семьи. Ничто не срабатывало – нельзя, и дело с концом! К двенадцати ночи устали и сваты, и хозяева. Директор выкладывал один довод убедительнее другого – тётя не сдавалась.
Сати в соседней комнате сидела молча, как того требовал обычай. Сваты собрались было уходить уже ни с чем, как в комнату вышла Сати. Все застыли – то был вызов законам сватовства. В тишине, что продолжалось, казалось, целую вечность, она тихо произнесла:
– Тётя, Миша меня не обидит. Я согласна.
Тётя закрыла лицо и затряслась в рыданиях.
– Не плакать – радоваться надо, – поднялся из-за стола дядя, подошёл к племяннице жены и обнял её, – молодец, Сати! Правильно. Жених хоть и не наш, но он любит тебя. И это важнее всего!
– Может, оно так и лучше… – выговорила сквозь слёзы тётя и обняла племянницу.
– Скажи сы-ыну, – повернулся к отцу Миши Иван Владимирович, – что я в ответе за их счастье. Чтоб не взду-умал обижать жену.