Джам улыбнулся своим мыслям – кто-то из его коллег во время работы предпочитал слушать музыку, кому-то требовалась абсолютная тишина, кто-то не мог без бутылки. Один из его знакомых археологов во время раскопок ласково матерился себе под нос, другой – пел колыбельные…
Джамшед Устоз в этом плане считал себя непритязательным. Пока руки занимались любимым делом, а именно – легкими движениями щеточки смахивали песок с откопанных скульптур или монотонно копали землю специальной деревянной лопаткой – Джамшед любил вспоминать. Раз за разом прокручивая в голове разные кусочки своей жизни.
Так получилось, что Джам мог вспомнить практически любой день, начиная с одиннадцатилетнего возраста. Врачи так и не пришли к единому мнению: «гипертимезия», «исключительная память», «необратимые изменения, вызванные биологическими нарушениями в работе мозга» … Диагнозов было много, но суть одна – абсолютная память, из-за которой Джам временами страдал бессонницей и неконтролируемыми вспышками воспоминаний.
Поначалу парень волновался, считая себя каким-то неправильным, стеснялся своей памяти, пытался намеренно забывать какие-то жизненные моменты, но потом, после серьезного разговора с отцом, бросил маяться дурью.
- Пойми, сын, - хоть отец и владел свободно русским и таджикским, но общаться с сыном предпочитал на фарси, - многие уважаемые люди годами трудятся, чтобы иметь жалкое подобие твоего дара. «Семь красавиц» Низами Гянджеви, рубаи Омар Хаяма, Рудаки, Фирдоуси! Подумай, все языки мира доступны тебе. Ты можешь стать великим человеком и возвысить свой род! Я, как твой отец, могу просто приказать тебе заниматься изучением языков, но лучше, сын, чтобы ты сам захотел. Большой дар, большой!
Детство Джама кончилось именно после того разговора. Персидский, арабский, хинди, иврит. Языки давались мальчику легко и свободно. Парень начал глотать книги одну за другой. И даже испортившееся зрение и сутулость не могли остановить мальчика.
К своему шестнадцатилетию Джам больше походил на пожилого муллу, чем на молодого парня. Отец Джама, видя, что его сын хоть и становится умнее и образованней с каждым днем, но не прибавляет ни капли мудрости, отправил его из их небольшого городка в Душанбе. Оттуда парень отправился в Ташкент, и еще через полгода достиг Астаны, где в парнишку мертвой хваткой вцепились филологи из Казахстанского филиала МГУ.
Казалось, будущее Джамшеда было предопределено. Изучение литературного наследия Персии, научные статьи, работы, кандидатская, а потом и докторская степень. Все к тому и шло, но по прихоти судьбы, на рейсе Астана – Москва в самолёте показывали несколько фильмов. Один про Индиану Джонса, второй – Ипман. В Домодедово из самолета вышел не Джам, а совершенно другой человек. Парень, извинившись перед двумя профессорами, подал документы на исторический факультет и, испросив разрешения отца, записался в первую попавшуюся секцию. Ей, по очередному капризу судьбы, оказалось айкидо.