Девочки были очень разными, но жили дружно. Они были привязаны друг у другу, но между ними всегда стоял Шелли. На исходе жизни Мэри призналась своей невестке: "Она была проклятием моей жизни с того дня, как мне исполнилось три года". Да, Клер была далеко не ангелом. Она любила Байрона, родила от него дочь. Но злые языки утверждали, что это дочь... Шелли. Мэри гневно протестовала, услышав, что Клер была любовницей Шелли: "...я бы скорее умерла, чем повторила столь низкую ложь". Байрон же относился к этому по-другому: "Она не мой ребенок, она ребенок мистера Шелли". Но воспитывал ее как свою дочь. Надо сказать, что Шелли обожал Аллегру и не скрывал этого, утверждает его биограф И. Уоллес в книге "Любовницы, героини, мятежницы", приводя следующие строки поэта:
Игрушка, милее которой
Благозвучная Природа не сотворила.
Серьезное, нежное, буйное, но доброе создание...
К сожалению, девочка действительно оказалась "игрушкой". Байрон поместил ее в недорогой пансион, где она и умерла в пятилетнем возрасте. Именно Шелли выпала горькая участь сообщить об этом матери.
Клер прожила долгую жизнь. Она боготворила Шелли, охотно рассказывала о нем. Она ненавидела Байрона, не простила ему смерть дочери. И еще маленькая подробность. Ее племянница записала: "Клер погребена, как и желала, с маленьким платком Шелли..." Но это в будущем.
А мы с вами вернемся к тому периоду, когда они молоды, у них вся жизнь впереди. Они влюблены. Их беседы становятся все продолжительнее и все уединеннее. В них все меньше слов о политике, все больше о любви...
Она как свет фантазии живой.
Меж тысячью зеркал она блуждает,
В земле глубокой, в тверди голубой,
Сквозь бездну призм изменчиво блистает,
Безбрежный мир исполнен ей везде,
О ней во тьме звезда поет звезде...
(Пер. К. Бальмонта)
Но Шелли женат, у него дети. И Мэри это знает. Слово за ней. И она его скажет. Удивительно, как в этом действе проявилась ее суть, нерв ее творчества. Забегая вперед, скажу, что Мэри осталась в истории мировой культуры не как жена Шелли. Знаменитой ее сделал роман "Франкенштейн, или Современный Прометей". Так вот - первое свидание и объяснение Мэри обставила в духе своего мрачноватого романа.
Это произошло перед могилой ее матери на кладбище при церкви св. Панкратия. Можно себе представить, в каком экстатическом состоянии находился Шелли, сам склонный к мистике!
Итак, сомнений нет - он любим. "Никакими словами не передать даже отдаленнейшее представление о том, каким образом она развеяла мои заблуждения,- пишет он другу.- Высокий, торжественный миг, когда она призналась в любви к тому, чье сердце давно и тайно принадлежало ей..."