– Извините, что беспокою вас. У меня просто нет денег на экспертизу. – Джаспер улыбнулся в ответ искренне и немного застенчиво.
Мари отвела взгляд, засмеялась и помахала толстому мужчине в совиных очках, стоявшему в нескольких шагах от них.
– Прошу прощения, – сказала она, бросила на Лину быстрый извиняющийся взгляд и нырнула в глубь галереи.
– И она единственная отвечала на мои электронные письма, – сказал Джаспер, по-видимому, скорее себе, чем Лине, и провел ладонью по бритой голове. Лина заметила тонкие татуировки, которые окружали его запястья, как браслеты или цепочки.
– А почему вы думаете, что у вас Белл? – спросила Лина, неуверенная, действительно ли она хочет услышать ответ. Все в этом Джаспере Баттле – от пирсинга до явного нежелания Мари говорить с ним – давало Лине причины поскорее окончить разговор.
Она скользила взглядом по толпе, надеясь увидеть Гаррисона, или кого-нибудь из друзей отца, или любого знакомого.
– Они очень похожи на эти. – Он махнул рукой в сторону портретов на стене. – Но я понятия не имею, кто автор. Это семейные реликвии, так всегда говорил папа, но они без подписи.
– Семейные? – Лина пристально посмотрела на лицо Джаспера. Она отметила цвет его кожи: блестящая смуглая кожа могла принадлежать иранцу, африканцу, латиноамериканцу, кавказцу. – Так вы в родстве с Лу Энн Белл?
– Не знаю. С Лу Энн или с Джозефиной, смотря в чье авторство веришь. – Он пожал плечами. – Это я и пытаюсь выяснить.
Внезапно шум и суета в зале куда-то делись, и Лина почувствовала, как вокруг места, где стояли они с Джаспером, образуется пустота.
– Вы не возражаете, если мы пойдем куда-нибудь и поговорим?
– Поговорим о чем?… – На его губах появилась полуулыбка, то ли удивленная, то ли игривая, но Лине было все равно.
– О семейных реликвиях.
– Мой отец умер три месяца назад, – сказал Джаспер, ковыряя этикетку своей пивной бутылки. Они сидели на высоких стульчиках за длинной стойкой из красного дерева, усыпанной увядшими лепестками роз. Покинув галерею, они прошли несколько кварталов к югу, к бару, о котором знал Джаспер – это был темный подвал, освещенный мерцающими факелами, прикрепленными к стенам. Здесь пахло древесной смолой и солоноватым теплом тел и алкоголя.
– Эти рисунки висели в комнате моих родителей, сколько я себя помню, – продолжал Джаспер, не глядя на Лину. – Папа всегда говорил, что художник – наша дальняя родня. Но это все, что я знаю. Он мало говорил о своей семье. Он был единственным ребенком. Я даже не знал дедушку и бабушку по отцовской линии – они умерли до моего рождения.