Я осторожно повернула ее голову и встала, чтобы посмотреть отцу в глаза. «А что же нам делать? Не можем же мы бросить девушку, ведь она пришла к нам за помощью». Он ответил: «Мы не можем спасти всех. Если нас раскроют, что будет с нами, с Сэмюэлом, с мамой? Мы не можем поставить под угрозу все наши усилия». Так мы и стояли лицом к лицу, пока девушка спала. Я снова спросила, что нам делать. Я еще никогда не говорила с папой так холодно, но мной владели гнев и разочарование. Почему именно эта девушка? Почему сейчас нельзя рисковать? «Может быть, отвести ее к шерифу с просьбой о помиловании, – сказал отец. – Я же не предлагаю оставить ее на дороге. Что-нибудь придумаем».
Он продолжал говорить, но все его предложения казались мне невозможными, потому что это были просто разные пути к одному и тому же – вернуть девушку хозяевам, где ее почти наверняка ждет суровое наказание. И ее нерожденного ребенка мы обрекали на рабство. «Тогда я сама помогу ей. Одна», – сказала я отцу, полностью веря, что сумею. Кто бы заподозрил такую девушку, как я? Я придумал бы какую-нибудь легенду, загрузила бы фургон припасами для поездки, взяла бы маленький револьвер, который мама прятала в задней кладовой.
Но, Кейт, этому не суждено было случиться. Как я жалею, что мы говорили во весь голос! Потому что девушка Джозефина тем временем проснулась. Должно быть, она притворялась, будто спала, и слышала наш разговор, папины сомнения, его планы вернуть ее назад. В какой-то момент – не знаю, слышала ли она, что я намеревалась действовать в одиночку, – она выскользнула из сарая и выбежала в холодную ночь, под грозовые тучи. Я искала ее, звала в темноте так громко, как только осмеливалась, но она ушла.
Отец сказал только: «Прости меня», но его лицо говорило другое. Он заметил, что между нами пролегла трещина, и трещина эта затянулась, когда девушка исчезла во тьме.
Но трещина не затянулась. Я не могу забыть черствость отца по отношению к девушке, ведь из всех беглецов, которых мы видели на нашем пороге, она, безусловно, больше всех нуждалась в нашей помощи. И именно этой девушке мы не смогли помочь.
Твоя
Доротея
1 сентября 1848 г.
Дорогая Кейт,
Я не могу смотреть отцу в глаза. Конечно, мама это заметила, хотя не говорит ни слова и ведет себя как всегда, как будто ничего не изменилось. Я чувствую почти физический сдвиг, как будто небо изменило цвет или воздух стал плотнее, и мне все труднее дышать. Сэмюэл с его молчаливой наблюдательностью увидел, что со мной что-то не так, и не отходил от меня весь день. Вчера он ходил за мной с утра до вечера, и наконец я поведала ему печальную историю о девушке. Он давно уже должен был спать, но поднялся по лестнице и скользнул ко мне под одеяло, как всегда после ночного кошмара.