— Да что вырулим? У нас нет своей стратегии.
— Что ты под этим понимаешь?
— Мы должны исходить из того, что сейчас времена не те, что больше века назад. Тогда промышленные рабочие находились в авангарде, они представляли собой ударную силу, они были нацелены... ну, в смысле, конечно, их объективные классовые интересы были представлены большевистской партией, которая единственная из всех стремилась ликвидировать классовое устройство общества вообще, деление на господ и быдло.
— Ну да, да... А сейчас что, мы должны быть не за рабочих?
— Нет, ну понятно, сейчас если коммунист скажет, что он не за рабочих, то распишется в открытом оппортунизме. Но не всё так просто. Российские рабочие век назад были классическими пролетариями, они не имели своих средств производства, их эксплуатировала буржуазия. Россия стала самым слабым звеном мировой капиталистической системы, именно у нас рабочие, ведомые партией Ленина, завоевали власть. И впереди было целых семь советских десятилетий. В чем классовая суть этого перехода? В том, что наши рабочие перестали быть пролетариями и стали равноправными собственниками всей экономики. Как тех активов, которые были национализированы сразу, так и создававшихся на протяжении всех этих десятилетий сразу как общенародные. Была единая система, принадлежащая всем. Я не беру колхозников, это был дружественный класс, к тому же на тех, кто к нему принадлежал, распространялись еще и общие для всех отношения социалистической собственности. Фактически из всех граждан сформировался единый класс, если угодно. Класс, аналогов которому не было еще в истории. Класс равноправных владельцев единой собственности, с которой каждый гражданин имел много чего помимо зарплаты. Сейчас у него это отобрали. Искусственно, политической волей. Объективных предпосылок к сворачиванию социализма не имелось. Были трудности в управлении единым хозяйством, в правильной мотивации, в подборе кадров. Речь о том, чтобы на первый план выдвигать людей с соответствующей социализму мотивацией, настроенных не грести под себя и свой клан, а искренне исходящих из всеобщего интереса. Таких было полно, но если где-то возникнет очаг частного интереса, паразитирующего на всеобщем достоянии, особенно если при этом используются административные рычаги и принимаются кадровые решения, то этот очаг начнет разрастаться, как раковая опухоль, а то, что олицетворяет всеобщее благо, будет скукоживаться. Там, где есть частное влияние и частное присвоение за счет других людей и за счет всеобщего блага, — даже если такие частные отношения формально и не обозначены и даже официально отрицаются — в любом случае зреют зерна эксплуататорского общества.