Жаров ворвался в бытовку. Старший группы захвата вернул ему аппарат и указал на лежащего на полу таджика:
— Вот он, товарищ подполковник. Уже признался, говорит, что подобрал на дороге.
Секретарь ЦК Рабочей компартии без лишних предисловий принялся исступленно месить гастарбайтера ногами:
— Говори, гаденыш, где сумка? Куда ты ее дел? Где паспорт? Где удостоверение? Где парт...
И вдруг похолодел. И внезапно прекратил избиение.
«Где флешка?» — следующий вопрос мысленно задал Жаров уже самому себе.
За эти месяцы он такое успел нарыть, узнать... и записать туда... На всякий случай одна копия хранилась на даче, другая в московской квартире, третья всегда была при себе. Все, конечно, были зашифрованы. Но вот эту, носимую копию — зашифровал ли он после очередного обновления? Помнится, шесть дней назад, в пятницу, когда подполковник был тут последний раз, в разгар лихорадочной подготовки к важнейшей ежегодной публичной акции, ему позвонили, отвлекли, срочно вызвали — он в спешке выдернул флеш-карту из ридера и поспешно уехал... Вот теперь и мучайся — зашифрована или нет?
Там же жуть, кошмар... К этому нельзя спокойно относиться... В том числе и по этой причине, кстати, он стал в последнее время злоупотреблять спиртным. Не алкоголизм, конечно... неуемной тяги всё же не было, но... когда появлялся повод, то он уже особо не сдерживался. И, главное, это подвело его именно вчера — получился вот такой финал.
И если флешка попадет в чужие руки...
Только бы они первыми не нашли! Впрочем, даже если и найдут, то, очевидно, сразу же вернут сумку со всем содержимым лично ему. Раз он сам уже здесь.
А если... а если они найдут когда-нибудь потом или где-нибудь еще, и захотят посмотреть, что там записано? И содержимое флешки окажется незашифрованным?
Это — конец. Это — изобличение в совершении измены. И даже до суда дело не дойдет. Чудовищные пытки, после чего «Устранение» без излишних формальностей — вот что ждет подполковника. Беляков в любом случае не простит «крысовства» — и спишет его с концами, несмотря на всю «ценность» как тайного агента в левом движении.
Жарова накрыла очередная липкая волна страха — и он с удвоенной силой продолжил «с пристрастием» допрашивать несчастного рабочего.
— Где? Где сумка? Говори, падаль! — удары сыпались на Рахима один за другим.
— Не бейте, начальник, всё скажу! — наконец, взмолился тот, извиваясь на полу.
— Ну! — Жаров взял его за шиворот.
— Там... я покажу... выбросил у забора...
— Встать! — отрезал подполковник.
Рахим попытался подняться и, кусая губы от боли, свалился обратно.